Владимир Полушин - Николай Гумилев: жизнь расстрелянного поэта

Это были не пустые слова. Как часто Гумилёв ставил на кон свою жизнь, — сегодня известно. Он не рыцарствовал, он был рыцарем, может быть, последним рыцарем-поэтом XX столетия. Но превыше всего для него была поэзия, и когда он говорил о стихах, для него не существовало своих и чужих, он был до самоотречения объективен.

25 сентября Николай Гумилёв участвовал в очередном организационном собрании редакции «Аполлона». На это собрание Маковский пригласил Д. Философова, Е. Зноско-Боровского, М. Кузмина, В. Князева, К. Сюннерберга, Н. Войтинскую и других ближайших сотрудников издания.

Осенью Николай Степанович принялся за организацию Академии стиха. Академия, действовавшая у Вячеслава Иванова на «башне», прекратила свое существование. 30 сентября в редакции «Аполлона» встретились Н. Гумилёв, П. Потемкин, С. Ауслендер, М. Кузмин. Идея создания Академии стиха всем понравилась, все вместе после беседы отправились к Вяч. Иванову. Видимо, на «башне» снова шла речь о создании новой Академии стиха, и Вячеслав Иванов согласился, что такое общество необходимо. Поначалу возникли трудности с регистрацией ОРХС — Общества ревнителей художественного слова. Но тут молодых энтузиастов выручил Сергей Маковский, который хорошо знал петербургского градоначальника. Он взял с собой Иннокентия Анненского и Вячеслава Иванова, и втроем они уговорили его дать разрешение. Первое занятие ОРХС Маковский провел с чаепитием. В дальнейшем это стало традицией. В первых числах октября Н. Гумилёв вместе с Вяч. Ивановым, И. Анненским, С. Маковским, А. Блоком и М. Кузминым вошел в руководящий комитет нового общества. Занятия в ОРХС проводили Иннокентий Анненский и Вячеслав Иванов. На одно из заседаний осенью 1909 года приехал из Москвы Андрей Белый вместе со своей объемной рукописью по метрике русского стиха (будущей книгой «Символизм»), Он попытался донести до молодежи свои идеи, но сложные выкладки с математическим уклоном доходили до аудитории с трудом. Зато когда выступал профессор Франц Францевич Зелинский[9] с лекцией о передаче русским стихом размеров античного стихосложения, все молодые поэты слушали его с особым вниманием.

Наконец наступил день 16 октября, когда в редакцию принесли из типографии корректуру первого номера. Гумилёв вместе с М. Кузминым и другими сотрудниками редакции вычитывал гранки. После окончания работы Николай Степанович вместе с Кузминым уехали на «башню». Засиделись допоздна. Гумилёв беседовал с падчерицей Иванова Верой Шварсалон, и они договорились основать «Теософическое общество». Конечно, эта затея с обществом не была серьезной, Николай Степанович в очередной раз увлекся милой девушкой и, чтобы заинтересовать ее и продолжить отношения, готов был вступить в любое общество.

На следующий день в редакции было заседание, на котором присутствовал Н. Гумилёв. Маковский пригласил В. Мейерхольда, А. Бенуа, М. Добужинского, С. Судейкина и Н. Врангеля. Из Царского Села приехал И. Анненский. Гумилёв знал, что у него уже наметились разногласия с Маковским из-за того, что Сергей Константинович отложил публикацию стихов мэтра.

18 октября Гумилёв повез М. Кузмина к себе в Царское Село. Кузмин был постоянно чьей-то заботой. Самым главным его опекуном был приютивший его на «башне» Вячеслав Иванов.

19 октября они вместе едут на очередное заседание «Аполлона». Все сотрудники в напряжении, они ждут первого сигнального экземпляра журнала. Наконец радостная весть: 24–25 октября вышел первый номер «Аполлона»! В нем появилась поэма Гумилёва «Капитаны» (I. «На полярных морях и на южных…». II. «Вы все, паладины Зеленого храма…». III. «Только глянет сквозь утесы…». IV. «Но в мире есть иные области…»). Об этой поэме много писали и при жизни, и после смерти поэта. Поэма многопланова, но очевидно, что написать ее мог человек, который впитал романтику моря с детства. Гумилёв много раз слышал рассказы отца о его морских походах и, конечно, дяди, контр-адмирала Льва Ивановича Львова, который часто бывал у них в гостях. Романтика моря вошла в душу мальчика на всю жизнь. Известно, что Николай был неравнодушен к морской форме, мечтал стать капитаном. Он им не стал, но стал поэтом дальних странствий — «открывателем новых земель»:

Быстрокрылых ведут капитаны —Открыватели новых земель,Для кого не страшны ураганы,Кто изведал мальстремы и мель………………………………………………….Или бунт на борту обнаружив.Из-за пояса рвет пистолет,Так что сыпется золото с кружев,С розоватых брабантских манжет.

(«На полярных морях и на южных…», 1909)

О чем и о ком «Капитаны» Гумилёва? Если вглядеться в героя поэмы, мы заметим черты, присущие Гумилёву, он так же невозмутим, несмотря на все трудности:

Разве трусам даны эти руки,Этот острый, уверенный взгляд,Что умеет на вражьи фелукиНеожиданно бросить фрегат…

(«На полярных морях и на южных…», 1909)

Выход журнала «Аполлон» ознаменовался для Гумилёва еще одним важным событием. Теперь он стал постоянным критиком нового издания. Его рецензии регулярно появляются на страницах журнала в разделе «Письма о русской поэзии». В первом номере опубликованы рецензии Гумилёва на книги Сергея Городецкого, Бориса Садовского, Ивана Рукавишникова, В. Бородаевского.

Сначала книги для разбора выбирались Гумилёвым стихийно, но со временем он стал отбирать для рецензий только те, которые выражали наиболее характерные явления современной литературы. Главное отличие этих рецензий от критических разборов других авторов заключалось в том, что поэт давал оценку художественным произведениям вне зависимости от того, в какой литературный лагерь входили их авторы. Те, кому поэт дал нелицеприятную оценку, сегодня неизвестны. И наоборот, те, чьи первые литературные опыты он заметил и поддержал (Н. Клюев, Г. Иванов, В. Нарбут, B. Ходасевич и другие), оставили заметный след в истории русского серебряного века и возвратились к читателям из незаслуженного забвения. Можно только поражаться предвидению Гумилёва-критика. Но с другой стороны, вождем нового литературного направления Гумилёв стал потому, что смог отточить перо критика и подняться до осмысления происходящих в современной литературе процессов.

С выходом «Аполлона» начал угасать известный журнал русских символистов «Весы», который был и для Гумилёва первой трибуной. Один из основателей журнала, меценат и владелец московского издательства «Скорпион» С. А. Поляков, в письме М. Волошину признавался: «„Аполлон“ родился, и „Весы“ скрываются перед его лучезарным ликом во мрак». В связи с его закрытием появились разные рецензии (в том числе и необъективно-критические). «Аполлон» опубликовал рецензию на «Весы» Георгия Чулкова — статья называлась «Некролог» («Аполлон», № 7), — которая вызвала бурное неприятие бывших сотрудников этого журнала. В адрес редакции «Аполлона» поступило резкое письмо, подписанное группой писателей. Брюсов с сотрудниками «Весов» написал официальный протест редактору «Аполлона» C. Маковскому: «Многоуважаемый Сергей Константинович! Не откажите дать место на страницах вашего журнала следующему заявлению группы ближайших сотрудников „Весов“. Высоко ценя „Аполлон“ как орган серьезных исканий в области художественной жизни, мы были глубоко опечалены, прочтя в № 7 журнала критическую статью, посвященную нам всем дорогим прекратившимся „Весам“. Помешенная в первом отделе журнала, сама себя именующая „Некрологом“, статья эта имеет все признаки, которые позволяют счесть ее как бы редакционной. Между тем она подписана именем г. Г. Чулкова, авторитет которого никак не может считаться непререкаемым в литературных кругах и беспристрастие которого в оценке „Весов“ может быть заподозрено. Напомним, что за последние годы литературная деятельность г. Георгия Чулкова подвергалась на страницах „Весов“ весьма суровой и даже резкой критике, подавшей повод одному органу печати заявить, будто „Весы“ систематически травят г. Георгия Чулкова. Здесь не место обсуждать, погрешили ли „Весы“ в своей критике писаний г. Георгия Чулкова против добрых литературных нравов, но достаточно ясно, что г. Георгию Чулкову выступать, при таких условиях дела, судьей „Весов“ было по меньшей мере неудобно. Различные обвинения, в общем довольно тяжелые, выставленные в „Некрологе“ „Весов“, в значительной степени теряют свою силу, так как подписаны лицом, у которого есть свои счеты с „Весами“, и вся критика получает характер полемики, неуместный по отношению к изданию, которое уже не может защищаться… Мы надеемся, что редакция „Аполлона“ сочтет нужным (как она то и обещает) в другой статье вернуться к деятельности „Весов“, чтобы дать ей оценку менее одностороннюю…» Подписали протест Валерий Брюсов, Андрей Белый, М. Ликиардопуло, Борис Садовской, Эллис, потом — С. М. Соловьев. 19 мая 1910 года В. Я. Брюсов сообщал ответственному секретарю журнала «Аполлон» Е. Зноско-Боровскому: «…Само собой разумеется, что отказ редакции „Аполлона“ напечатать наше письмо повлечет за собою отказ всех, подписавшихся под письмом, от дальнейшего участия в „Аполлоне“». В. Иванов отказался от подписи, хотя и согласился, что статья о «Весах» необъективна.