Из Бобруйска в Сомали - Андрей Валерьевич Скоробогатов
Спрашиваю:
– Сава, а что с диском?
Сава, плохо понимая, что вообще происходит, отвечает:
– С каким?
– С тем, что надо было на концерте передать.
– А, надо позвонить.
– Позвонишь?
– Здесь телефон не ловит, а мне не отойти.
– Давай я позвоню.
– Давай. Чела зовут Даниил.
Выхожу на улицу:
– Ало, это Даниил?
– Да.
– Это Андрей, от Роста Савичева.
– А, да, привет.
– Вы попали на концерт?
– Нет.
– Почему?
– Да что-то чуваки отказались, а я панк не очень люблю.
– И диск, соответственно, тоже не передали?
– Нет.
Тут меня случилась небольшая истерика – приступ смеха.
– Хуёво. Очень хуёво.
– А его можно как-то в другой день передать?
Опять приступ смеха.
– Не, уже никак. Ладно, давай!
Снова истерика – приступ смеха минуты на три.
Спокойно выхожу их строевой.
Спокойно отдаю записную книжку Саве, рассказываю прикол и так же спокойно возвращаюсь обратно.
Спокойно, с идиотской ухмылкой, дописываю произошедшее пять минут назад.
Спокойно иду спать.
Я ничему не удивляюсь, ни от чего не тревожусь.
«Кто в армии служил, тот в цирке не смеётся» и т. д., и т. п., и П.Т.В.П.
Silent Smile
Глава 25. ГОРЕ ПШЕНИЧНОГО
День двести шестнадцатый
Служба в армии – это постоянная встряска коктейля из рутины, жести и адовых приколов. Но в этот раз произошло то, к чему никого из нас ни армия, ни жизнь не готовила.
Вызывает командир:
– Андрей, нужна твоя помощь. Только что пришла телеграмма очень неприятного содержания.
– Да, слушаю, в чём дело?
– Ты у Пшеничного здесь лучший друг, поэтому передать суть телеграммы я доверяю именно тебе.
– Что там?
– Его мама вчера умерла…
У меня в тот же миг зазвенело в ушах. Я не знал, что сказать.
– Сходи к нему, аккуратно сообщи об этом, потом приходите оба ко мне в кабинет. Поддержи его, пожалуйста.
Зайдя на деревянных ногах в кабинет строевой, посмотрел на Фёдора и подумал: «Пожалуйста, вот всё что угодно, но можно не я буду сообщать ему это?»
Фёдор сидел, закопавшись в бумагах и, конечно же, ничего не подозревал. Я подошёл к нему, попросил отложить работу и выслушать меня:
– Федя, у меня есть для тебя скорбная новость.
– Эм, ок. Говори, – ответил он в полном недоумении.
Кое-как совладав с языком, я выдавил:
– Вчера твоя мама умерла.
– Что? Кто умерла?! Мама? Моя?! – В этом вмиг перевернувшемся мире он не мог найти опоры и явно не хотел верить в то, что услышал.
– Да, меня только что вызвал командир и попросил передать тебе это. Пойдём к нему в кабинет.
Мы зашли в кабинет к командиру. Фёдор двигался на каком-то автомате, будто ничего не видел и не слышал. Командир попросил его присесть на диван и сгонял меня принести ему стакан воды, после чего показал телеграмму. Выдержал паузу, пока Фёдор водил глазами по словам, потом велел собираться в увольнение на похороны. Ему полагалось десять суток отпуска. Меня же попросил подготовить все необходимые для этого документы. Об этом можно было и не просить, поскольку кому как не мне в данной ситуации этим заниматься. Не было бы ничего хуже, как если бы Фёдор пришлось готовить эти документы самостоятельно. Я отправил его в роту собирать вещи, а сам вернулся в строевую и подготовил всё необходимое для его увольнения. После чего пошёл к рассыльному Саве и попросил сигарету, чтобы переварить произошедшее. Давно не курил, ага.
На следующий день Фёдор улетел в Питер. Мы с нашими карасями тоже пребывали в состоянии вакуума, и я прощал им все их косяки, терпеливо объясняя, что необходимо исправить по рабочим вопросам. Через десять дней Фёдор вернулся в часть. Спустя ещё два дня почтальон принёс ему большую посылку из дома. Фёдор открыл её и достал сладости, которые просил прислать ещё до этой новости.
Фёдор поставил чайник и пригласил всех к столу. Честно сказать, никакие сладости не радовали. Я понимал, что эту посылку ему собирала его мама собственными руками, и мне хотелось, чтобы он растянул эту посылку исключительно для себя и на как можно дольше. Я взял пару конфет лишь для того, чтобы, так сказать, помянуть.
Я не знаю, как Фёдор это всё выдержал. Бывает, что кто-то гибнет на войне, и это вполне естественно. Но тут ситуация полностью обратная. Время мирное, и на гражданке умирает самый близкий человек, а ты находишься на службе и теперь будто на другой планете.
Глава 26. ЗОВ «МУДРОГО»
День двести шестнадцатый
Сегодняшний выходной влетел в меня своими новостями, как разрывной снаряд.
Я сидел и спокойно работал за компом в бухгалтерии, когда в кабинет внезапно зашёл командир с широкой улыбкой и большой кружкой кофе в руке. Было очевидно, что он направлялся на крыльцо перекурить. Но чему он так радуется и почему зашёл в бухгалтерию, было непонятно. Может, опять хочет как-то подъебнуть?
– А, вот ты где?
– Здравия желаю, товарищ командир!
– Работаешь?
– Так точно!
– Ну работай, работай.
– Работаю, работаю.
– А ты в курсе, что «Ярослав Мудрый» в феврале уходит в Сомали гасить пиратов?
Я подпрыгнул из-за стола так, что стул отлетел в сторону.
– Правда?
– Да. А ещё я согласовал с начальством твой перевод на него.
– Вы не шутите?
– Да какие с тобой шутки? Ты уже заебал всех своими кораблями. Первое, что меня спросил мой командир, не косячник ли ты?
– Почему косячник?
– Потому что обычно всяких залётчиков переводят для перевоспитания и от греха подальше.
– Ну а что вы ему ответили?
– Да сказал, как есть, что не косячник, а просто морская душа и без корабля тебе жизнь не мила.
– Круто! Спасибо большое!
Хотелось подбежать и обнять его от радости, но я сохранял субординацию.
– Когда я могу туда перевестись?
– Готовь себе замену из молодых, и после Нового года можно переводиться. Я не могу оставить Фёдора одного с двумя необученными карасями.
– Так они уже готовы! Если можно, то я бы Новый год уже на корабле встречал.
– Торопиться некуда. Тут Новый год встретишь.
– А если не успеем подготовить все документы и корабль уйдёт без меня?
– Не уйдёт. Работай, не отвлекайся. Ну вот, опять заебал.
И ушёл на крыльцо с кофе и сигаретами.
