Вильям Сибрук - Роберт Вильямс Вуд. Современный чародей физической лаборатории

Второе доказательство пришло в результате исследования другой характеристики поверхности блесток — неизменного присутствия мелких шаровидных крупинок золота, рельефно выделявшихся с обеих сторон украшения. Совершенно очевидно, что они могли образоваться только после того, как орнаменты были откованы. Одна или две крупинки имели форму „бутончиков“ — шарика на короткой ножке. Это заставляло предположить, что они были „извергнуты“ металлом, вроде того, как при нагревании серебра на углях паяльной трубкой, оно начинает „плевать“. Это происходит в результате освобождения растворенных газов в момент застывания шарика. Я не мог обнаружить подобное поведение у золота и некоторое время не был способен воспроизвести „крупинки“ на моих дисках.

Проблема разрешалась довольно фантастическим способом. Я снимал искровые спектры вещества блесток, и не нашел в них практически никаких линии, кроме золота и железа, причем последнее было видно вполне ясно. Более внимательный осмотр обнаружил очень слабые линии, которые нельзя было приписать ни одному из металлов, и две из них я приписал мышьяку. Затем я нагрел маленький кусочек одного из украшений в трубочке из кварца до температуры гораздо выше точки плавления золота в очень медленном потоке водорода и обнаружил на стенке в менее нагретом участке осадок из желтого и черного кольца — последнее в стороне от золота. Я стал подозревать присутствие серы и мышьяка, а природный сернистый мышьяк (желтая краска „аурпигмент“) действительно ввозился в Египет во времена восемнадцатой династии и употреблялся для украшения гробниц. Можно было предположить, что ювелир царя пытался сплавить золото с желтой краской, чтобы улучшить его цвет, или получить больше золота. Я написал Льюкасу просьбу прислать несколько крупинок этого вещества, и он прислал мне несколько маленьких комочков, найденных в мешке в гробнице Тутанхамона. Я расплавил маленький кусочек вещества, обернув его перед этим в тонкую золотую пластинку, и когда жидкий шарик охладился, он „выплюнул“ маленькую крупинку, точь-в-точь как серебро. Но тонкая пластинка, откованная из шарика и затем нагретая, не обнаруживала больше никакой склонности „плеваться“. Теперь стало очевидно, что золото и аурпигмент должны быть сплавлены вместе и охлаждены под давлением, чтобы получить материал, который бы „плевался“ после холодной обработки. Поэтому я нагрел оба вещества в маленькой запаянной кварцевой трубочке, сделав круглый золотой шарик. Некоторое количество серы и мышьяка освободилось в виде пара под давлением и светилось ярко-красным светом в темной трубочке (так как кварц не излучает света до очень высоких температур). После охлаждения, трубка была открыта, и из шарика прокатана пластинка. Когда я нагрел ее до темно-красного каления, на ней высыпал целый рой замечательных „бутончиков“.

После этого можно было предположить, что необходимое давление для того, чтобы в золоте осталось достаточно серы и мышьяка, могло быть результатом плавления большой массы его в тигле, ибо из барельефов в Саккара мы знаем, что у египтян были плавильные печи, продуваемые воздухом из человеческих легких. Но здесь возникала другая, и более вероятная, альтернатива, именно, что блестки были изготовлены из местных золотых самородков, которые содержат примесь железа. Эти самородки, образовавшись глубоко в земле под большим давлением, могли легко содержать соединения серы и мышьяка, или подобных им газообразующих веществ в достаточном количестве чтобы образовать „бутончики“ на украшениях. Поэтому из маленьких естественных самородков из разных местностей были выбиты пластинки, и при нагревании большинство из них извергало маленькие крупинки. Но ни один из них не дал пурпурной пленки, и тогда я написал Льюкасу просьбу прислать образцы местного египетского золота. Единственный образец, который он прислал, давал „бутончики“, но без пурпурной пленки. Однако, это золото было заключено в кварц, и непригодно поэтому для непосредственного изготовления украшений. Очень возможно, что из Абиссинии ввозилось россыпное золото, — там до сих пор промывают его. Было бы крайне интересно узнать, появится ли пурпурная окраска на пластинках, выкованных из самородков из этого или других золотых приисков древнего Египта. В целом, я склонен к той точке зрения, что блестки были сделаны из самородков местного золота, содержавших следы железа, и одну из них случайно уронили в огонь, или положили туда для отжига — и открыли пурпурную окраску.

В 1932 году происходили полные исследования всех золотых залежей Абиссинии, и я написал Е. А. Кольсону, президенту банка в Аддис-Абебе, прося прислать по маленькому самородку из разных местностей. Он присылал их мне от времени до времени, и все давали „бутончики“, но без окраски. Я объяснил ему, что находка образцов, содержащих железо, может привести к обнаружению богатых залежей, разрабатывавшихся в древности. Но Муссолини испортил все дело как раз, когда оно стало налаживаться,[37] а Кольсон вскоре после этого умер».

Несколько украшений, сделанных Вудом, находятся теперь в Каирском Музее вместе с настоящими египетскими. Его разрешение египетской тайны напечатано в британском Journal of Egyptian Archaeology и в архивах Общества исследования Египта.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Вуд — разоблачитель ученых дураков и мошенников. Его война с медиумами

У доктора Вуда длинная карьера, начавшаяся еще до «N-лучей» Блондло и визита Евзапии Палладино в Америку, по разоблачению мошенников и добросовестно заблуждающихся ученых, исходят ли их теории из «научных» лабораторий, или из спиритических кабинетов.

При исследовании подозрительных явлений он отнюдь не соблюдает академического спокойствия и приличий. В случае с знаменитыми «N-лучами» он совершил поездку в университет в Нанси и привел к драматической развязке самое необычайное научное самозаблуждение нашего времени. Когда Гринделл Мэтьюз приехал из Англии со своими «лучами смерти» и пытался убедить правительство США купить их для флота, Ассошиэйтед Пресс просило Вуда «посмотреть их». Вуд «посмотрел» и написал громовую статью, в которой сравнивал Мэтьюза («заблуждается ли он добросовестно или нет») с «жуликами, которые стараются продать Бруклинский мост невинным прохожим».

В исследовании спиритических сеансов Палладино, он, являясь членом комиссии, созданной журналом Scientific American , применил рентгеновские лучи, а также хитроумную «венецианскую ставню», чтобы осветить пол кабинета медиума без ее ведома. В последнем случае, с Марджери, медиумом, исследованным в Гарварде, он схватил «эктоплазму» и завладел ею.