Геннадий Горелик - Матвей Петрович Бронштейн

Зато результат большой работы получился замечательным. Мы не станем пересказывать эту книгу. Как и всякое произведение подлинной литературы, «Солнечное вещество» в сущности пересказу не поддается. «Я расскажу о веществе, которое люди нашли сначала на Солнце, а потом уже у себя на Земле»,— так начинается книга. Трудно представить человека, который, прочитав эту фразу и просмотрев оглавление, не захотел бы узнать, что содержится в маленьких главках, «Цветные сигналы», «Неудача», «Простой кусок стекла», «Сигналы расшифрованы», «Пепел, гранит и молоко» и т. д.

Был доволен книгой и Маршак. Не случайно он написал для нее предисловие [235], которое по сути было программой детской научно-художественной книги. Новый литературный жанр противопоставлялся прошлому, когда, по словам Маршака, ремесленники научно-популярного цеха, мало верившие в увлекательность самой науки, придумывали всевозможные аттракционы, чтобы сделать свой предмет занимательным:

«Лукавая и фальшивая дидактика нам не к лицу. Мы уважаем науку и уважаем ребенка. Мы помним особенности детского возраста, но это обязывает нас не к упрощению, а к простоте, к последовательности и ясности мысли. Конечно, ребенок требует от книги занимательности, но занимательность должна быть достигнута не посторонними средствами, не развлекательными интермедиями, а самой сущностью книги, ее темпераментом, ее идейным богатством. А это возможно только тогда, когда автор сам увлечен научной проблемой, когда он имеет право свободно и уверенно, по-хозяйски, распоряжаться своим научным материалом». При этом автор должен обходиться без терминов там, где это возможно,— «такое умение дается лишь тому, кого точность научных формулировок не отучила навсегда от живой речи». И тогда научную книгу для детей «можно и должно мерить меркой, приложимой ко всем видам художественной литературы».

Впоследствии Маршак писал: «В работе с Бронштейном мне дорого одно воспоминание. Полная неудача в работе с Дорфманом, который был не только физик, но и профессиональный журналист, и полная удача с Бронштейном. То, что делал Бронштейн, гораздо ближе к художественной литературе, чем журналистика Дорфмана, у которого одна глава якобы беллетристическая — салон мадам Лавуазье,— а другая — совершенная сушь» [236, с. 173].

Поэтому Маршак счел вполне уместной публикацию детской книжки Бронштейна во «взрослом» альманахе (рядом с набросками неоконченного романа Л. Толстого). Книжка просто-напросто была интересна и взрослым. Так полагал Маршак. А вот мнение К. И. Чуковского: «В качестве детского писателя я могу засвидетельствовать, что книги Бронштейна «Солнечное вещество», «Лучи Икс» и другие кажутся мне превосходными. Это не просто научно-популярные очерки — это чрезвычайно изящное, художественное, почти поэтическое повествование о величии человеческого гения. Книги написаны с тем заразительным научным энтузиазмом, который в педагогическом отношении представляет собой высокую ценность. Отзывы газет и журналов о научно-популярных книгах Бронштейна были хором горячих похвал. Меня, как детского писателя, радовало, что у детей Советского Союза появился новый учитель и друг. Я убеждал М. П. Бронштейна писать для детей еще и еще, так как вдохновенные популяризаторы точных наук столь же редки, как и художники слова» [167, с. 357].

С писателями, совсем не искушенными в физике, был согласен и Ландау, сказавший в предисловии к переизданию «Солнечного вещества» 1959 г.: «Эта книга написана с такой простотой и увлекательностью, что читать ее, пожалуй, равно интересно любому читателю — от школьника до физика-профессионала. Раз начав, трудно остановиться и не дочитать до конца»[65].

В хоре горячих похвал, о котором писал Чуковский, прозвучали голоса «Правды», «Комсомольской правды» [191, 272], газеты «Литературный Ленинград», журналов «Детская литература», «Красная деревня», «Литературный современник», «В помощь сельскому библиотекарю и читателю», «Что читать?» и т. д.

Очень подробную рецензию опубликовал в «Молодой гвардии» Г. Б. Адамов (автор научно-фантастического романа «Тайна двух океанов») [88]: «Эта книжка — ясная, легкая, светлая — написана для детей советским ученым, специалистом-химиком. На редкость удачно и счастливо в одном лице совместились здесь глубокое знание предмета с большим литературным дарованием. Нужно быть хозяином в своей области, легко и непринужденно отбирающим все необходимые ему факты и явления из неисчерпаемых хранилищ своей науки, и нужно быть одновременно незаурядным, талантливым рассказчиком, чутким к слову и фразе, чтобы так ясно и увлекательно, мы бы сказали — так вкусно и аппетитно, подать нашим детям столь трудную тему из истории физики и химии». Чтобы сделать характеристику более убедительной, рецензент поместил даже одну главку из книги целиком.

Труднее узнать мнение главных рецензентов,— ведь в 12 лет рецензии не пишут. Но одно такого рода свидетельство мы все же приведем. Принадлежит оно ровеснику «Солнечного вещества», ныне астрофизику, профессору Ленинградского университета В. В. Иванову, который по просьбе авторов этой книги прокомментировал ранние астрофизические работы Бронштейна (см. разд. 2. 4). Перед тем как охарактеризовать полученный в 1929 г. результат (соотношение Хопфа— Бронштейна), он рассказал о своем личном восприятии его.

В конце 50-х годов он был аспирантом и занимался теорией переноса излучения. Знакомясь с предшествующими работами, добрался до классической книги Хопфа (1934) [294], в конце которой есть короткий список работ. Там среди фамилий известных ему (и знаменитых) был какой-то М. Bronstein:

«Это имя было мне откуда-то знакомо. Откуда? Ну, конечно, в знаменитой книге Чандрасекара (1950) «Перенос лучистой энергии» имеется соотношение Хопфа—Бронштейна, но нет, дело не только в этом. И вдруг я понял: это тот самый М. П. Бронштейн, статьи которого в сборнике "Проблемы космической физики" (середина 30-х годов) есть у меня дома — значит, наш. Еще немного — и произошло "короткое замыкание": я вдруг понял, что это тот самый Бронштейн, который написал чудесную книгу "Солнечное вещество". В первые послевоенные годы, думаю, в году 47-м, я взял ее в библиотеке детского сектора Ленинградского клуба ученых и прочел сразу, взахлеб, не отрываясь. Я тогда читал по астрономии все сплошь — уже решил стать астрономом. Сейчас не помню почти ничего про то, что читал, ни названий, ни авторов, но эта удивительная книга меня тогда поразила. Итак, соотношение Хопфа—Бронштейна (термин, введенный Чандрасекаром) — это соотношение моего Бронштейна, того самого, который своим "Солнечным веществом", возможно, определил мою судьбу — не прочти я этой книги, возможно, не стал бы и астрофизиком».