Николай Храпов - Счастье потерянной жизни т. 2

А на девушек я смотрю так: все они такие милые, цветущие да нежные. Ну, возьми какую из них, а завтра нужда изомнет ее в комок да и выбросит на жизненную свалку, да помилуй Бог, и туда, за проволоку, попадет кто-нибудь. Сколько я их видел там, страшно и подумать, в кого превращается женщина в тюрьме.

— Миша, да что это ты говоришь? — остановила его Екатерина Тимофеевна. — Ты же проповедуешь другое, призываешь к самоотвержению всех, независимо от пола. Выбрось это из головы. Что ж, Господь дал сестрам красоту, ласку и нежность — для пустоцвета, что ли? Или для потехи и прихоти развратников, да самолюбования? Ты посмотри, как красавица Авигея оставила свои хоромы, да пошла скитаться с Давидом, сделавшись его женою. И в плен попадала, и по пещерам скиталась. С радостью она пошла с ним, чтобы создать уют и утешать Давида в его безотрадных скитаниях. И ради чего? Она верила и видела, — "что войны Господа ведет господин мой", а еще верила, что"…душа господина моего будет завязана в узле жизни у Господа, Бога твоего" (1Цар.25:28–31).

Чего другого должна желать христианка-девушка, как не того, чтобы всем, чем Господь наделил ее, внешне и внутренне — все отдать и всем служить другу своему, служителю Божию, ведущему войны Господни, если это тот, кого назначил ей Бог, в ее судьбе. А насчет хрупкости и нежности, ты не бойся, а скажи откровенно: в ужасах переносимых тобою, сколько великанов рухнуло, как соломинка? И не Господь ли, сохранил тебя от гибели там, где — не чета тебе — сотлели безвозвратно?

Да и я, нежной, хрупкой вступила в семейную жизнь, а сколько горя пришлось хлебнуть с кучей детей, когда мужа в плен взяли?! Да вот не раздавила жизнь, а с Божьей помощью, все перенесла.

Миша, для Бога ведь все равно, кого укреплять: великана или хрупкую женщину. Вот Асса воззвал к Господу и сказал: "Господи, не в твоей ли силе помочь сильному или бессильному?" (2Пар.14:11). Конечно, пусть избавит тебя Господь от какой-либо модницы, у которой одно на уме: пожить в свое удовольствие — легко, красиво, пышно, и без горя. От таких беги подальше, как бы умны и хороши они не были. Да и так скажу, что только один Бог, может избавить от такой женщины; они в мире есть, есть и среди христиан, и спрятаны как сеть в траве, а впадает в эту сеть какой-нибудь неразумный юноша или, кто кривит душой пред Богом. Вот, давай, мы помолимся, и Господь пошлет тебе подругу жизни, только уж доверься Ему всецело, сам не мудри, — они преклонили колени и горячо помолились Богу о судьбе Михаила.

После этой беседы сердце юноши, конечно, стронулось. До этого ему казалось, что в брачном вопросе нет особой сложности, да и не раз давал советы другим, а как самому пришлось, вплотную, подойти к этому, то и растерялся. Как поглядел Миша на сестер, да увидел: все они хороши, все вроде ревностны, друг от друга не отстают. Да и приглядывался к некоторым, а как подойти — робость берет. Ну, а уж уединяться с какой-то сестрой, и проводить специально время, заключил он, ему, как проповеднику, совсем не подобает; а душа коль тронулась — не остановится.

Наконец, к одной сестре он почувствовал особое расположение, ее звали Татьяной. По характеру своему кроткая, молчаливая, приятная внешностью, исполнительная. Правда, грамоты большой не имела, ютилась с родными в тесной избенке, но любила пение и Слово Божие. В один из свободных майских дней, Михаил с молодежью собрались прославить Бога в степи, среди цветов, была там и Татьяна. Во время перерыва, в разговоре с ней, Михаил спросил ее, как она смотрит на союз с братом? Та ответила ему как-то просто:

— Да, знаете, брат, когда нареченный Богом подойдет, то там и смотреть будет нечего, Сам Бог все усмотрит и даст свидетельство в сердце.

Миша удивился такой простой вере в молчаливой девушке, но объявить себя этим нареченным, его что-то удержало. Видно суждено Господом было, в этом вопросе ему иметь серьезное искушение.

Вскоре после этого разговора с Таней, состоялось очень радостное молодежное общение, которое прошло спокойно, и в котором Миша обратил внимание на одну сестру — Дину.

Дина очень вдохновенно и выразительно рассказала стихотворение и, сев за пианино, с группой друзей, красиво пропела христианский гимн. Вечером, по дороге, Миша разговорился с ней подробнее, и выпало ему как раз, в числе других девушек, проводить ее домой. Время было еще не совсем позднее, и Дина вместе с мамой, которая вышла открыть калитку, пригласили Михаила в дом.

Первый раз он оказался в доме сестры Дины, В большом, просторном доме она жила одна с мамой. Из беседы ему стало известно, что семья Дины не так давно переехала из большого города. Родные были люди зажиточные, имели в том городе свое доходное занятие, но жизненный шквал вырвал их из насиженного гнезда и перебросил в далекую Азию.

Здесь отец Дины умер, оставив им некоторое состояние, и теперь они с матерью остались вдвоем. Мать Дины была по-своему религиозная, могла хорошо держать семью в руках, но дочери не запрещала ходить в собрание баптистов,

Пышная внешность Дины, рассудительность в беседе, грамотность, любовь к музыке и тактичность в поведении заметно привлекли внимание Миши.

Беседа у них задержалась до позднего часа, и Михаил поторопился на квартиру.

Вопрос женитьбы у Михаила встал в самой конкретной форме; приближалось лето, и его обитание в мастерской стало просто нестерпимо. Но сердце его очень серьезно раздвоилось, теперь уже между сестрами Таней и Диной. С такой больной душой он пришел однажды к Кабаевым и рассказал свой секрет Екатерине Тимофеевне.

— Ой, Миша! Как бы ты не начал мудрить да не нажил бы себе беды. Запутаешься, брат, и от горя намаешься, — заметила ему старушка.

В этот вечер он решил, что надо идти делать предложение, но кому?

В посте и молитве он провел весь день, но тяжелое раздумье томило его душу. Сердце раздваивалось, и он долго, с поникшей головой, молча сидел у Кабаевых. Потом зашел за занавеску и в молитве к Богу, со смущенным сердцем, дал себе такой зарок:

— Вот, приду на трамвайную остановку и, если первым подойдет третий номер — поеду к Татьяне, а если второй номер — поеду к Дине.

С этим решением Михаил попрощался и вышел за калитку. Прошел два-три шага, и в его сердце как будто что-то оборвалось, из-за угла выехал трамвай и по форме его он догадался, что это третий номер. Где-то в тайнике души промелькнула обстановка у Дины, ее пышный вид, пальцы бегающие по клавишам пианино… И он вначале было рванулся, чтобы согласно зароку, добежать на "тройку" и ехать к Татьяне, но преимущества Дины понудили его переменить решение.

Медленно он брел по тротуару, пропуская бегущих на трамвай, рассчитывая, что тот сейчас тронется. Однако, трамвай с третьим номером предательски не двигался и дождался, пока он тихим ходом подошел к нему. Через минуту, медленно, не закрывая дверей, он проехал мимо Михаила.