Святые русской Фиваиды - Максим Александрович Гуреев
В «Жизнеописании епископа Игнатия Брянчанинова» сообщается: «Но пребывание в Новоезерском монастыре не могло быть продолжительным для Брянчанинова. Сырой климат обители этой, стоящей среди вод, окруженной болотными испарениями окрестных низин, очень вредно повлиял на его здоровье. Жестокая лихорадка три месяца мучила его, средств медицинских для пользования не было, силы его телесные все более и более ослабевали; начали, наконец, пухнуть ноги, так что он не мог уже вставать с постели. В июне 1830 года родители прислали за ним экипаж и перевезли его в г. Вологду». Надо сказать, что, уже будучи постриженным в монашество и приняв священный сан, Игнатий некоторое время подвизался в таких северных монастырях, как Успенская Семигородняя Дионисиева Глушицкая пустынь и Богородицкая Григориева Пельшемская обитель, что близ города Кадникова.
К моменту посещения монастыря С. П. Шевыревым в нем обитало более семидесяти человек. Разумеется, от аскетических традиций преподобного Кирилла Новоезерского и его «умного молитвенного делания» здесь не осталось и следа, но уставное благочестие и «благовидность наружного поведения» исполнялись неукоснительно. Читаем в «Местах благословенных» Шевырева: «Мы присутствовали при трапезе. Обряд Богородичной просфоры здесь строго соблюдается. В наказание даются суровые четки. Блюда сменяются по звонку. Во время трапезы читается житие святого, которому празднует Церковь. Трапеза была не людная. Большею частью иноки работали на сенокосе… Надзиратель гостиницы монастырской, где мы были приняты очень дружелюбно, служил некогда воином на поле брани».
В 1953 году уже бывший Кирилло-Новоезерский монастырь был выведен из системы ГУЛАГа НКВД СССР и превращен в тюрьму для особо опасных преступников, ставшую в 1997 году тюрьмой для отбывающих пожизненное заключение, известной в народе как «Вологодский пятак».
Кто же на Севере не слышал это название?
Глава тринадцатая
Антоний Сийский
Путь на Сию – Места кромешные – 1992 год – Живая история – Г. В. Флоровский – Житие преподобного Антония Сийского – Иоанн Иоаннович – Филарет (Романов) – Преображенская Кенская пустынь – Преподобный Антоний Великий – Благовещенская убогая пустынь – Монастырь на Шелексе – Игумен Варлаам (Дульский) – Очарование не есть любовь – «Куши» преподобного Антония – «Духовная память» – «Похвальное слово» – «Российский остров» – На Обозерскую – Ворзогоры
От Вельска, что на южной границе Архангельской области, до Троицкого Антониево-Сийского монастыря, расположенного в 160 километрах от Архангельска, – пять с половиной часов езды по федеральной трассе «Холмогоры».
Пять с половиной часов движения в полном безмолвии по прямой, словно прочерченной по линейке дороге. Разве что редкие населенные пункты встречаются тут на пути – Шипуновская, Березник, Пянда да Емецк, место рождения поэта Николая Рубцова.
А еще, где-то за перелеском с правой стороны от трассы течет Северная Двина. Но с дороги ее не видно.
Места глухие.
Места далекие.
И нет им конца и края…
Северо-западный рубеж Русской Фиваиды можно было бы провести по монастырям двух преподобных Александров – Свирского в Олонецком крае и Ошевенского в Каргополье. Северо-восточная же граница пустыни отодвинута до берегов Белого моря, а их несколько – Карельский, Поморский, Лямицкий, Летний и Зимний.
О Троицком Антониевом Сийском монастыре, одном из трех северных гигантов наряду с Кирилло-Белозерским и Соловецким, я знал, конечно, и раньше. Но одно дело знать по архивным документам и воспоминаниям очевидцев, иконографическим изображениям и житийным источникам, гравюрам и фотографическим карточкам, а совсем другое – увидеть древнюю обитель и место, где она расположена, своими глазами.
Так получилось, что в 2016 году в Москве я познакомился с наместником Сийского монастыря игуменом Варлаамом – он как раз приезжал в столицу по делам обители. Разговорились о северных древностях, разумеется, но, когда отче узнал, что я не был на Сие, то удивился немало. Как же так – в Кириллове и Ферапонтове был, в Нило-Сорской был, на Соловках – неоднократно, а у святого Антония ни разу.
Выходит, что я напросился на приглашение…
От Емецка по трассе еще километров двадцать проехали до моста через Сию, и по указателю «Антониев Сийский монастырь» ушли налево.
А еще эти места, конечно, кромешные.
Дорога начала петлять в еловых борах, несколько раз выбралась к Плешкову озеру, асфальт закончился, справа потянулось болото.
«А вот в этих краях Андрей Николаевич Муравьев не был, – подумалось, – стало быть, благообразным описанием для разнообразия я не смогу подкрепить свой текст, придется надеяться только на собственные впечатления и заметки».
Итак, сплошное болото.
Летом от комаров и мошки тут не то что прохода – житья нет.
Зимник в этом смысле куда более приятен для странника. Однако это если нет снегопада и мороз не лютует, но так как первое и второе тут случается с завидным постоянством, остается только уповать на то, что повезет…
Сия извивается, проходя заводи и болотные топи, подбирается к дороге, а затем вновь исчезает в лесу, который по ходу движения постепенно редеет, и вот на горизонте наконец появляются сооружения Антониева Сийского монастыря.
Неспроста все же я употребил слово – «кромешный».
Когда в 1992 году обитель после почти семидесяти лет запустения (тут поочередно находились Сийский совхоз и трудкоммуна «Пролетарий», детская колония и дом отдыха работников лесной промышленности, дом детей-инвалидов и дом престарелых, пионерский лагерь и дачи облисполкома) вернули Церкви, она стала невольно прибежищем людей, которые, по словам отца Иоанна Верижского, «не отличались ни нравственностью, ни образованием», а порой и «с яростью скрежетали зубами, что целый полк демонов». Речь идет об освободившихся из вологодских и архангелогородских мест лишения свободы, а также находившихся «в бегах». Народ свирепый, конечно, потому что ничего кроме этой самой свирепости в жизни своей и не видел. А если учесть, что уединенный монастырь находился в восьми километрах от федеральной трассы, то невольно в него все эти люди и забредали.
По воспоминаниям архимандрита Трифона (Плотникова)(1954–2023) и игумена Варлаама (Дульского), вызовы в монастырь нарядов полиции и ОМОНа для усмирения «буйных насельников», для поиска и вскрытия схронов с оружием и награбленных в окрестных деревнях вещей, наконец, для задержания беглых зеков происходили довольно часто.
Из монастыря тоже бежали (хотя никого тут силой не держали), но вскоре возвращались, потому что не могли найти ни работы, ни пропитания, ни сочувствия в миру. А вот другие никогда не возвращались, исчезали навсегда, и лишь по весне их тела находили то на обочинах дорог, то по берегам лесных рек.
Наконец, были и такие, кто вновь попадал за решетку, не умея жить по-другому, кроме как на зоне.
Игумен Варлаам говорит: «Зачастую современный монастырь своей укладностью, тем, что он представляет собой общежитие,
