В борьбе с большевизмом - Павел Рафаилович Бермондт-Авалов
О тоне телеграммы говорить не приходится. Она напоминает собой разве только послания запорожцев. Интересно это грубое, чисто латышское послание читать теперь, когда вся подпольная интрига вскрыта и документально установлено, что нападение было произведено латышскими бандами, находившимися под командой самого автора генерала Симансона. Ныше все им написанное в столь ярких выражениях может быть бесспорно отнесено к нему и его «храброй» армии, бежавшей тогда перед контрнаступлением моих доблестных войск и укрывшейся под защитой морской артиллерии «союзных» держав.
Из приведенных выше подлинных документов для всех очевидно, что все мои старания добиться справедливости не имели никакого результата, так как там, где замешаны интересы «союзников», о справедливости говорить не приходится. Мои обращения к ним непосредственно, а также к правительствам Латвии и Литвы рассматривались как выражение моей слабости и потому приводили к обратным результатам – мои враги становились более требовательными и дерзкими. Во всех этих устных и письменных переговорах я потерял драгоценное время, т. е. то, что особенно важно в каждой войне, а при моих обстоятельствах в особенности.
Эта главная моя ошибка, которая в дальнейшем создала условия, вынудившие меня оставить Прибалтику.
Тогда, отрезанный от Германии, окруженный со всех сторон врагами, убедившись, но, к сожалению, поздно в бесцельности всяких переговоров, я мог принять лишь одно из двух решений: или сдаться на милость врагов, что было бы позором и для русского, и для германского оружия, или продолжать борьбу. Я избрал последнее и приказал возобновить на всех фронтах военные действия. Веря в правоту моего дела, я обратился со следующим воззванием к моим действительным союзникам германцам.
«Ко всем германцам корпуса графа Келлера, Вырголича Железной дивизии Германского легиона, ко всем перешедшим и переходящим на русскую службу.
Солдаты! Для того чтобы положить конец тайным нападениям латышей, которые стали на пути борьбы нашей с большевиками, я с тяжелым сердцем принужден взяться за меч.
Плечом к плечу с Вашими товарищами русскими Вы подавили первую попытку противника в три раза численно Вас превосходящего и отбросили его за Двину. Я был свидетелем Вашего быстрого продвижения вперед, когда Вы из деревни в деревню вытесняли врага, борясь за каждую пядь земли.
Я горд быть предводителем таких войск и считаю честью для себя командовать Вами.
С чувством справедливой благодарности этим воззванием я хочу возобновить обещания данные Вам при вступлении в мои войска.
Первой моей обязанностью я считаю доставление продовольствия и снаряжения, которые хотя бы на первое время обеспечили Ваше существование.
Все обещания, которые даны Вам, будут исполнены после уничтожения большевизма. Каждому дана возможность получить права русского гражданина и вступление на государственную службу, соответственно своему служебному положению. Каждому будет дана земля за половину стоимости до 1914 года.
Правительство принимает на себя возмещение убытков пострадавших в войне и оставшимся за фронтом семьям, выплату пенсии офицерам и солдатам.
Наряду с борьбой с большевиками, которая является главной задачей, есть и другая – водворение порядка и мирного строительства жизни».
Далее, 22 октября, мной был отправлен с докладом к генералу Деникину на аэроплане военный летчик подполковник Фирсов, прапорщик Маршалк и германский летчик. Кроме этого доклада было отправлено письмо на имя главнокомандующего польской армией, в котором я разъяснял цели борьбы Западной добровольческой армии и предлагал заключить союз против большевиков; я просил, кроме того, командировать в нашу армии военную миссию для ознакомления с положением.
Это письмо подполковник Фирсов должен был передать по назначению, опустившись на польской территории. Затем, еще 13 октября, мной была отправлена польскому правительству радиотелеграмма, в которой я заверял в отсутствии у Западной добровольческой армии какой бы то ни было враждебности к Польше и предлагал также заключить соглашение для общей борьбы против большевиков. В этой же телеграмме я просил освободить всех задержанных поляками русских, чтобы дать последним возможность вступить в ряды русской армии.
Между тем события на латышском фронте развивались и начали принимать ожесточенный характер. Все мои попытки прекратить обстрел гор. Торенсберга и убрать батареи, поставленные в городе для бомбардирования моих позиций у мостов, были тщетными и мне ничего не оставалось, как отдать приказ сбить эти батареи огнем нашей артиллерии.
После этого начальник французской дипломатической миссии Дюпарке прислал мне следующую радиотелеграмму:
«Уже в течение 12-ти дней Вы бомбардируете беспрестанно Ригу – открытый город, несмотря на то, что Вы знаете, что Ваши снаряды предназначены не для латышских солдат, а для женщин и детей и мирного населения, которое чувствует, что Вы его убиваете. Это меня не удивляет, так как раз, став изменником, Вам недалеко до убийцы. За то стояние около Вас советники, не должны были бы забывать… (пропуск)… ожидавшие Вас в один прекрасный день захватить Вас всех за шиворот».
Французский дипломат перещеголял даже латышского генерала Симансона в площадной ругани, которую отказалась передать радиотелеграфная станция. Однако мне была понятна ярость зазнавшегося второстепенного французского дипломата, который под защитой своей страны-«победительницы» уютно устроился в Риге и занимался мирными «гешефтами», заключавшимися в покупке у латышей краденного русского имущества. По мнению честных латышей, бывших свидетелями его политической деятельности, Дюпарке дело расхищения добра Российского государства организовал довольно умело.
По поводу этого послания Центральный Совет Управления немедленно отправил в Берлин начальнику французской дипломатической миссии письмо с приложением текста телеграммы Дюпарке. Письмо это было следующего содержания:
«Центральный Совет крайне удивлен грубым поступком Дюпаркэ и не хочет верить тому, чтобы радио исходило от него, если же это так, то не находит слов для выражения возмущения обращения офицера французской армии к Командующему армией. Совет полагает, что телеграмма, текст которой прилагается, есть мистификация наших врагов – большевиков и послана с тем, чтобы вызвать оскорбительный с нашей стороны для Франции и ее армии ответ.
Совет просит Вас передать это письмо с текстом телеграммы Дюпаркэ Вашему Правительству».
Французский офицер очень возмущался моим обстрелом города Риги, но вместе с тем не принял никаких мер к прекращению такового же обстрела латышами Торенсберга, a вместе с тем этот обстрел был причиной моего. Кроме того, население Торенсберга страдало еще благодаря тому, что не было возможности частным порядком подвести продовольствие, а моя армия, имея сама ограниченные запасы, не могла прийти в этом отношении на помощь.
Здесь очень кстати выступил уполномоченный американского Красного Креста полковник Рейн, который просил меня по радио дать ему возможность снабжать население Торенсберга продовольствием. Я изъявил ему глубокую благодарность и просил полковника Рейна прибыть для переговоров в Митаву. Таким образом,
