Горький пот войны - Юрий Васильевич Бондарев
Лена отвернулась, как бы защищаясь, приникла щекой к колючему ворсу шинели и, плача, смотрела на соседние носилки, откуда все время слышала стоны. Молоденький белокурый чех тоскливо бредил, пытаясь сорвать бинты на груди, капельки пота выступили над верхней губой, покрытой детским пушком, чех шептал, точно торопясь куда-то, непонятные отрывистые слова, и она с трудом разобрала:
– Воду… воду…
Она нащупала фляжку, приподнялась, долго, словно неумело, отвинчивала пробку потерявшими жизнь пальцами, а когда, сдерживая рыдания, прислонила фляжку к губам чеха, увидела сквозь слезы, как он, всхлипывая от облегчения, глотает воду, прошептала:
– Боль пройдет, боль пройдет…
И легла на левую сторону груди, где была тоска, снова прижимаясь щекой к колючему ворсу, прикусив зубами воротник шинели, чтобы не закричать от боли.
Интервью
Все простить невозможно
(Для газеты «Аргументы и Факты» № 19 09/05/2018)
Владимир Кожемякин, «АиФ»: Юрий Васильевич, надо ли и дальше намеренно тянуть в будущее память о войне, всячески напоминать о ней следующим поколениям? Или надо, наоборот, «дать ране затянуться»?
Юрий Бондарев: Оборвать нить памяти, связанной с судьбой страны, – преступление. Линии поведения агрессора и защитника своей земли не могут совпадать. Историческая память – это непреложное условие самосознания и самоидентификации любого народа.
– А у вас в душе осталась ненависть к немцам за ту войну?
– Понятие «война» всегда вызывает чувства, далёкие от свободолюбия и человеколюбия. Важно понимать, что мы воевали не против немцев, румын, итальянцев и других «соратников» нацизма, а против захватчиков и поработителей. Так что дело не в национальности. Об этом мой роман «Берег».
– Россию упрекают в том, что она, мол, продолжает воевать со своим прошлым, устраивает «милитаристские» военные парады на 9 Мая и «бряцает оружием» – вместо того чтобы всё забыть и всех простить, а в конечном счёте перестать праздновать День Победы, заменив его неким днём покаяния. Как вам такая идея?
– День Победы надо отмечать всегда как одно из важнейших событий мировой истории. Мне не кажется, что 27 миллионов жертв и их потомки должны покаяться перед палачами. Не очень-то каются за свои исторические прегрешения ведущие европейские нации.
– Старшеклассник из Нового Уренгоя, выступая в бундестаге, рассказал о «так называемом сталинградском котле» и назвал места захоронения солдат вермахта в Челябинской области «могилами невинно погибших людей». В России его обвинили в оправдании и реабилитации фашизма. А вы как считаете?
– Я бы посоветовал уже достаточно взрослому мальчику сменить шортики на брюки, почитать военную литературу, свидетельства об ужасах той людской мясорубки. И не повторять за «наставниками» мысли, которые они лукаво вложили в его незрелое сознание.
– В ряде современных российских фильмов о войне (например, в фильме Федора Бондарчука «Сталинград») образ немецких солдат-захватчиков намеренно подается так, чтобы вызвать к ним сочувствие, мол, «они только выполняли приказ», «они не хотели», «их заставили», «они такие же люди, как и мы, как и советские солдаты» и т. д. Нужно ли нам такое кино? Какой цели оно на самом деле служит?
– Фильма «Сталинград» я не видел. Правдивой кинолентой о войне считаю фильм его отца Сергея Бондарчука «Они сражались за Родину». Иная трактовка пусть будет на совести молодого кинорежиссера.
– Алиса Фрейндлих, ребёнком пережившая блокаду Ленинграда, сказала в интервью «АиФ»: «Сегодня я убеждена: предавать земле нужно не только прах советских воинов. Но и немецких солдат тоже. Да, они пришли на нашу землю незваными, они были нашими врагами. Но милость к павшим, в том числе и к павшим врагам, – это вопрос нашей этики, благородства, покаяния и чести. Надо к бывшей человеческой жизни отнестись по-людски, по-христиански».
– Согласен. Это вопрос этики, а шире – христианской морали, не ограниченной принципом «око за око». И всё же полагаю, что всё простить невозможно. И, наверное, не нужно.
– Переходит ли в России из поколения в поколение генетическая память ненависти к тем немцам, которые истребляли советский народ? Или это чувство можно только воспитать, культивировать – книгами, фильмами, в школах, в семьях? И надо ли это делать вообще?
– Ненависти к немцам вообще у русских не было и нет, так что нечего передавать генетически. Об отношении к напавшим на нашу страну французам в 1812 г. почти исчерпывающе написано в романе «Война и мир» Льва Толстого. Как я вижу, нынешнее поколение «вместо груза обид и мщения» предложило светлый долг памяти героям «Бессмертного полка». Там нет места злобе и деструктивности, но нет и беспринципного всепрощенчества.
– Сегодня находятся те, кто считает, что надо было сдать Ленинград, чтобы избежать блокады и излишних жертв. И вообще, лучше было просто сдаться немцам, как это сделали народы завоёванной Европы. Тогда, дескать, мы сейчас жили бы так же богато, как и они, пили бы баварское…
– Не вижу смысла комментировать подобные бредовые идеи. Если бы немцам удалось осуществить план «Ост», в России просто некому было бы пить баварское пиво.
– Периодически поднимается вопрос о переименовании Волгограда в Сталинград. Алиса Фрейндлих считает: «Это и так останется в памяти поколений. Существует память о Сталинградской битве. А оставлять в названии города имя человека, который, мягко говоря, скомпрометировал себя перед поколениями, вряд ли правильно… Из истории и так никуда не денется то, что сражавшиеся солдаты во время войны шли в бой с именем Сталина». Вы что об этом думаете?
– Сталинград – это историческая, героическая, народная, всемирная страница истории. Считаю несправедливым, что этот символ в его точном вербальном выражении бережно хранят французы, а не мы с вами (название «Сталинград» с 1946 г. носит станция Парижского метрополитена. – Ред.).
– Писатель-фронтовик Даниил Гранин, говоря о Ленинградской блокаде, заметил в интервью «АиФ»: «История Великой Отечественной войны вроде бы полна таких подвигов, но многие из них оказались мифом. Мифом были 28 панфиловцев, история
