Людмила Третьякова - Красавицы не умирают
* * *
У графини Самойловой брови резко вскинулись:
— Что-о-о! Кого это вы любить изволите без материнского-то соизволения? Какая невеста? Римская-Корсакова? Не слыхала о такой. Вы, мой друг, не путаете ли чего, часом? Так я напомню, как зовут вашу невесту. Юлия ее зовут. Юлия! Из Скавронских. И попрошу вас не называть здесь неизвестных и неугодных мне имен.
...В Москву к Римским-Корсаковым перестали приходить письма. И хоть граф Самойлов не скоро сдался, Мария Ивановна понимала, что случилось, — материнская воля переломила сыновью. Ослушаться же, видно, молодой орел, не решился: тут недолго и без наследства остаться.
Чтобы Сашенька не ждала да не мучилась, мать ей и сказала, что, мол, есть у графа твоего невеста.
И вот уж бедная Мария Ивановна ночи напролет просиживает у постели дочери, свалившейся в жесточайшей горячке...
А в Петербурге в конце концов объявили о помолвке фрейлины ее императорского величества графини Юлии фон дер Пален и флигель-адъютанта графа Николая Самойлова.
За Юлией давали миллионное приданое. В срочном порядке заново переделывался роскошный дворец, предназначенный для молодых. Сама императорская семья приняла участие в готовящемся бракосочетании. Свадебный бал решено было устроить в императорской резиденции, в Павловске. К венцу жениха и невесту благословили император Александр I и вдовствующая императрица Мария Федоровна. Свадебные торжества, на которые собралась вся знать, прошли с размахом.
Можно ли было предполагать, что супружеский ковчег ослепительно красивой пары даст крен, едва отчалив от берега? Наверное, можно. Если знать, что жениха слишком настойчиво подталкивала к алтарю материнская воля. Если вспомнить, что невеста происходила из рода Скавронских, где все женщины, как на подбор, отличались неземной внешностью, но из которых упорно не получались хорошие жены.
* * *
Род Скавронских вклинился в русскую историю с того самого момента, когда Петру Великому приглянулась бойкая, хорошенькая служанка пастора Глюка, которая из незаконных жен перебралась в законные и в конце концов стала государыней Екатериной I.
Говорят, она стеснялась своих худородных родственников, но ее демократичный супруг-монарх вытащил их в Петербург, дав графский титул.
В свой срок сын графа Карла Скавронского и, стало быть, племянник государыни Екатерины I, Мартын Карлович, женился на родовитой и архибогатой Марии Николаевне Строгановой. Одних крепостных душ она принесла Мартыну Карловичу сорок тысяч. Немереные строгановские угодья в Сибири и на Урале год от года увеличивали материальное благоденствие удачно женившегося графа Скавронского.
Он оставил о себе воспоминания как человек вовсе не алчный, чуждый накопительства, интриг и вообще жизненной суеты. Мартын Карлович заботился о крепостных и старался облегчить их долю.
В завещании, составленном перед смертью, он писал: «...что касается до людей и крестьян, главное мое было попечение содержать их добропорядочно и не отягощать непомерною службою и поборами».
У супругов Скавронских был один сын Павел, родившийся в 1757 году.
В 1776 году графиня Скавронская овдовела и с девятнадцатилетним сыном перебралась в Италию, которую страстно любила. Здесь она жила почти безвыездно, не имея сил расстаться с лучезарным краем, где во всем и всюду царствовала гармония.
Эта непобедимая страсть к итальянским красотам передалась и сыну Павлу Мартыновичу. Правда, всем видам искусства он предпочитал музыку. Почитая себя великим меломаном и композитором, этот Скавронский прославился более как великий чудак. Современники писали, что он «сочинял какую-то ералаш, давал концерты». В его доме полагалось говорить только речитативом. Слуги и лакеи подбирались голосистые и со слухом. Один приятным тенором докладывал их сиятельству, что карета готова. Метрдотель по нотам, написанным графом, хорошим баритоном оповещал, что стол накрыт. Кучер же имел, как ему и полагалось, бас. Сам Скавронский отдавал приказания в музыкальной форме. Гости, приходившие в дом, забавы ради тоже пускались в вокальные импровизации.
Осенью 1781 года странный граф женился на Екатерине Васильевне Энгельгардт. Она доводилась племянницею знаменитому екатерининскому фавориту, богатейшему вельможе Григорию Александровичу Потемкину.
Тот никогда не забывал свою родню. И вот дочери старшей сестры «светлейшего» Марфы Александровны прямо из деревни привезены ко двору императрицы. В это время Екатерине Васильевне шел только одиннадцатый год. Она была робка, напуганна, неловка, но пять последующих лет в Петербурге ее приободрили: дядюшка уверил, что она хороша, как Психея, и если окажется послушной, то никогда об этом не пожалеет.
Это были отнюдь не отеческие внушения мудрого родственника. Дело в том, что все пятеро сестер Энгельгардт — Екатерина была старшею, — по впечатлениям современника, были «лица бесподобного, и во всех дядюшка изволил влюбляться. Влюбляться на языке Потемкина значило наслаждаться плотью: любовные его интриги оплачивались от казны милостью, отличиями и разными наградами, кои потом обольщали богатых женихов и доставляли каждой племяннице, сошедшей с ложа сатрапа, прочную фортуну на всю жизнь».
Трудно поверить, что Павел Мартынович, как и прочие женихи девиц Энгельгардт, клюнул на богатое приданое. Он сам был единственным наследником огромного состояния и, похоже, не знал ему счету. В частности, когда Екатерина Васильевна согласилась выйти за него, он на радостях подарил человеку, хлопотавшему по этому делу, три тысячи крепостных душ.
Вероятно, меломан и обожатель всего прекрасного пал жертвой необыкновенной привлекательности Екатерины Васильевны. Она обладала той счастливой внешностью, которая сама по себе способна отвергнуть любую мысль об отсутствии добродетели. Ангелы не умеют грешить, а Екатерину же Васильевну влюбленный в нее князь П.Д.Цицианов называл «ангелом во плоти». Многоопытный Сегюр уверял, что «ее головка — это головка амура», а Державин, плененный небесным ликом Екатерины Васильевны, говорил, что она «магнит очей» и «заря без туч».
Екатерина Васильевна Скавронская
Невозможно назвать эпоху, когда мужчины не попадали бы в капкан подобных «ангелов во плоти» и «магнитов очей». Почему бы и Павлу Мартыновичу не оказаться там же? Он пошел дальше воздыхателей юной красотки. Он женился. Женился, хотя, конечно, не мог не слышать, каковы были истинные отношения дядюшки с Катей.
