Александр Кутепов - Каменный пояс, 1978

Контрнаступление и окружение противника началось 19 ноября 1942 года. В наступление перешли войска Юго-Западного и правого крыла Донского фронтов, 20 ноября — войска Сталинградского фронта. 64-я армия совместно с 57-й наносила удар по немецко-фашистским войскам на правом крыле фронта. Хваленые гитлеровские генералы были застигнуты врасплох.

23 ноября 1942 года «Правда» писала:

«… Нашими войсками полностью разгромлены шесть пехотных и одна танковая дивизии врага, нанесены большие потери семи вражеским пехотным, двум танковым, двум моторизованным дивизиям. На поле боя обнаружено свыше 14 000 трупов солдат и офицеров, захвачено большое количество пленных — 19 000 человек, взяты крупные трофеи…»

Окруженная трехсоттысячная ударная группировка немцев умелыми действиями советских войск была расчленена на две части. Это значительно ослабило боеспособность противника, в его рядах поднялась паника. Начали сдаваться в плен не только солдаты, но и офицеры.

30 января вечером фон Паулюс собрал близких ему генералов и офицеров и заявил, что больше не командует войсками, что он «частное лицо», и тут же назначил командующих обеими группами в городе[1].

Однако не все немцы сдавались в плен. В течение ночи армия продолжала вести уличные бои и, очищая от противника кварталы в районе площади Павших борцов и южнее, к утру вышла на берег Волги у пристани.

Силы СС и жандармерии оказывали упорное сопротивление.

…Наши парламентеры разрешили Паулюсу взять с собой начальника штаба и всю свиту: адъютанта, двух офицеров-ординарцев, личного врача, денщиков, а также личные вещи. Затем его доставили в штаб 64-й армии, находившийся в Бекетовке.

— Михаил Степанович, — спросил я в одну из встреч генерала Шумилова, — как вел себя Паулюс, что он говорил? Вы же первый допрашивали его.

— А вот почитайте запись допроса.

И гостеприимный хозяин взял с полки книжного шкафа «Военно-исторический журнал» № 2 за 1959 год. На странице 90-й лежала закладка. Привожу дословно запись допроса:

«Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — Прошу предъявить документы.

П а у л ю с  — Я имею солдатскую книжку.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — Удостоверение о том, что вы, господин фельдмаршал, произведены в фельдмаршалы.

П а у л ю с  — Такого удостоверения нет.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — А телеграмму такую получали?

П а у л ю с  — Я получил по радио приказ Гитлера.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — Об этом я могу доложить своему Верховному Командованию?

П а у л ю с  — Можете, и господин Шмидт, начальник штаба, может подтвердить.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — Кто с вами пленен?

П а у л ю с  — Начальник штаба генерал-лейтенант Шмидт и полковник штаба 6-й армии.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — Кто еще?

П а у л ю с  — Имена других я передал в записке парламентерам.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — Вас пленили части 64-й армии, которые дрались с вами, начиная от Дона и кончая Сталинградом. Жизнь, безопасность, мундир и ордена вам сохраняют. Части 64-й армии это гарантируют. Господин фельдмаршал, прошу мне сообщить о причине непринятия ультиматума командующего Донским фронтом генерал-полковника тов. Рокоссовского, когда было предложено вам сложить оружие.

П а у л ю с  — Русский генерал поступил бы так же, как и я. Я имел приказ драться и не должен был нарушать этого приказа.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — А дополнительно от Гитлера не получали приказа?

П а у л ю с  — Я с самого начала и до конца имел приказ драться.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — Какие мотивы послужили к сдаче оружия сейчас?

П а у л ю с  — Мы не сложили оружия[2], мы выдохлись, дальше драться не могли. После того, как ваши войска вклинились и подошли к остаткам наших войск, нечем было защищаться — не было боеприпасов, и поэтому борьба была прекращена.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — Вы отдали приказ южной группировке сложить оружие?

П а у л ю с  — Я не отдавал этого приказа.

Т о в а р и щ  Л а с к и н  — Этот приказ при нас отдал генерал-майор Росске — командир 71-й пехотной дивизии. Приказ был разослан частям.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — А вы утвердили приказ о сдаче оружия?

П а у л ю с  — Нет, он сделал это самостоятельно. Я не командующий южной и северной группировками, части находятся не в моем подчинении. Господин Росске принял решение сложить оружие.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — Северной группировке вы отдали приказ сложить оружие?

П а у л ю с  — Нет.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — Я прошу отдать.

П а у л ю с  — Я не имею никакого права отдавать приказа.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — Вы же командующий?

П а у л ю с  — Я не могу не подчиненным мне войскам отдавать приказ о капитуляции. Я надеюсь, что вы поймете положение солдата, поймете его обязанности.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — Каждого солдата обязывают драться до последнего, но начальник может приказать своим подчиненным прекратить боевые действия, когда он видит, что люди напрасно гибнут.

П а у л ю с  — Это может решить тот, кто непосредственно остается с войсками. Так и получилось с южной группировкой, в которую я попал случайно.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  (переводчику) — Передайте, генерал-фельдмаршалу, что я его приглашаю сейчас к столу, после чего он поедет в штаб фронта».

— Как выглядел Паулюс? — задал я вопрос.

— Вид у него был измученного человека, — ответил Шумилов. — Высокий, худой. Лицо осунувшееся. Одна щека нервно подергивалась, правый глаз часто мигал. В волосах — проседь. По всей вероятности, пережил он много бессонных ночей, думая о судьбе армии, о судьбе всего немецкого народа. Видимо, он мысленно проклял тех, кто послал его и немецкие войска в Россию. Держался Паулюс скромно, чувствовалось, что, хотя мы и положили его армию на лопатки, он к нам, советским воинам, относился без вражды. За обедом, к которому я пригласил его и его спутников, Паулюс попросил русской водки. Подняв бокал, он сказал:

— Предлагаю тост за тех, кто нас победил, за русскую армию и ее полководцев!

Все присутствующие за столом пленные, стоя, последовали примеру своего шефа.

— Я, — продолжал Шумилов, — как и подобает советскому генералу, по достоинству встретил и проводил фельдмаршала.

— Когда вы его отправили?

— В семь часов вечера 31 января вместе с пленными генералами в штаб Донского фронта к товарищу Рокоссовскому. Оттуда фон Паулюса переправили в Ставку Верховного Главнокомандования.