Леонард Гендлин - Перебирая старые блокноты

— Спасибо, что вы пришли, что вы не забыли свою Олю.

Ее пшеничные волосы, почти не тронутые сединой, падали на большой лоб. В зале воцарилась тишина. Молча стояли люди, разделенные сценой и президиумом. Отчетливо слышно каждое слово Поэта:

Не искушай доверья моего,Я сквозь темницу пронесла его.Сквозь жалкое предательство друзей,Сквозь смерть моих возлюбленных детей.Ни помыслом, ни делом не солгу,Не искушай, — я больше не могу…

Зашевелились обкомовские деятели. Они не привыкли к тому, чтобы без их «высочайшего» указания нарушился протокол собрания. Но никто не решился остановить Поэта. Люди продолжали стоять, разделенные сценой и президиумом, а Ольга Федоровна продолжала читать:

Дни проводила в диком молчанье,зубы сцепив, охватив колени.Сердце мое сторожило отчаянье,разум — безумия цепкие тени.Друг мой, ты спросишь — как же я выжила?Как не лишилась души, ума?Голос твой милый все время слышала!Его не могла заглушить тюрьма…

— Это стихотворение, — сказала Берггольц, — я написала там, где собакам живется лучше, чем людям. Я повторяла его, как заклинаие… Дорогие, еще раз спасибо за то, что вы здесь. Простите, что не плачу. Разучилась. Высохли слезы и навсегда угас мой звонкий смех.

В президиуме облегченно вздохнули. Тихонов быстро прочитал доклад, написанный писательскими референтами с улицы Воровского. Затем началось массовое шествие делегаций: представители заводов, строек, фабрик, институтов, школ, детских садов, библиотек, партийных, комсомольских, профсоюзных организаций, тужась, проглатывая отрепетированные слова, вручали папки-сувениры. Потом каждый оратор подходил к Поэту пожать руку.

Берггольц родилась в Ленинграде за Невской заставой. В декабре 1936 года Ольга Федоровна приступила к работе над романом-хроникой «Застава».

«Наш дедушка Христиан Ансельт шел в Петербург. Зеленая Латвия расстилалась вокруг него: крупные ярко-красные коровы неподвижно, как на олеографии, стояли над зеленой травой. Дедушка старательно шел, пятки его делали в песке «скурлы-скурлы», дорога вилась, как в сказке, нежное прибалтийское утро теплело.

Три часа тому назад отец дедушки, добрый низкорослый латыш, позвал к себе дедушку и сказал ему:

— Христиан, сегодня тебе исполнилось пятнадцать лет. Вот тебе пятнадцать копеек. У тебя много сестер и братьев, больше я ничего не могу тебе дать. Христиан, ступай, куда ты захочешь, и выходи в люди сам.

И вот дедушка пошел в Петербург — выходить в люди…

Наш дедушка пришел прямо из Латвии на Невскую заставу.

— Это Санкт-Петербург? — спросил он мужика с бочонком за плечами.

— Питер, — ответил сбитенщик.

Как при Петре Первом, заставу покрывали унылые северные леса и свинцовые болота».

Приведу еще один отрывок из второй части романа переименованного в «Дневные звезды»:

«Отец матери, наш второй дед, Матвей Тропинин пришел на Невскую заставу в те же годы, что и Христиан Ансельт, из такой же нищей, но не латвийской, а рязанской деревни, с тем же чуждым нам, тупым и страстным стремлением «выйти в люди» и так же, как Христиан, отдал этому стремлению всю свою молодость, зрелость и старость.

Но это был русский человек, азартный и нетерпеливый, по-русски не знающий меры своих сил и желаний».

Мать, увлекавшаяся Тургеневым и романами Жорж Санд, привила девочке любовь к литературе. Пожалуй, из всех поэтов юной Берггольц больше всех был близок огненно-страстный Лермонтов. Свои первые стихи она показала С. Я. Маршаку. Он же познакомил ее с Горьким и привел в литературное объединение «Смена».

— Бориса Корнилова я впервые увидела в начале 1926 года, — рассказала во время беседы О. Ф. Берггольц. — Это было на одном из собраний литгруппы «Смена». Здесь выступил коренастый парень с немного нависшими веками над темными калмыцкого типа глазами, и распахнутом драповом пальтишке, в косоворотке, в кепочке, сдвинутой на самый затылок. Сильно по-волжски окая, он читал стихи. После занятий кружка я узнала, что в Ленинграде он совсем недавно, приехал из провинциального городка Семенова Нижегородской губернии. Предки его — крестьяне, а отец и мать — сельские учителя.

Вскоре молодые люди поженились.

Богема рано захлестнула талантливого, самобытного поэта. Он начал пить, дебоширить, наплевательски относиться к жене. Ольга Берггольц сделала все, чтобы спасти товарища и друга, отца ее первой дочери Ирочки, которого безумно любила.

Ночью 26 января 1937 года в квартиру Ольги Берггольц пришли «ангелы смерти» — сотрудники карательных органов НКВД.

— Меня под конвоем привезли на бюро райкома партии. Мое «дело» слушалось не более трех минут. Утомленный, бледный, с опухшим от бессонницы лицом, секретарь райкома, с которым я была на «ты», ни разу не посмотревший мне в глаза, с придыханием сказал: «Не ожидали мы от тебя таких дел Ольга Федоровна!» Через полгода в университете Ольга подружилась с молодым литератором Николаем Молчановым.

— Коля любил меня свято, до последней минуты уговаривал не связывать жизнь с Борисом. А после нашей свадьбы прислал письмо, что всегда будет носить мой светлый образ в своем беспокойном сердце… Через год после разрыва с Корниловым, я уехала с Н. Молчановым обживать Казахстан.

Два года Берггольц проработала в краевой газете «Казахская степь». Затем Ленинград, завод «Электросила». Работа в многотиражке. Осторожное прикосновение к роману. Неоправданная травля и арест Корнилова, который в тот год писал:

Пиво горькое на солодезатопило мой покой,все хорошие, веселые —один я плохой.Вы меня теперь не трогте —мне ни петь, ни плясать —мне осталось только локтикусать.Все уйдет.Четыреста четыре умныхчеловеческих голов в этомгрязноми веселом мире —песен, поцелуев и столов.Ахнут в жижу черную могилы,в том числе, наверно буду я.Ничего — ни радости, ни силы,ты прощай, красивая моя.Сочиняйте разные мотивы.Все равно недолго до могилы…

Его привезли в наш лагерь. За эти два года я прошла через все муки ада — ночные допросы со светом, побои, издевательства, вонючие нары, барак с проститутками, серые промозглые одиночки, я видела огромных крыс, которые съедали умерших. В тюрьме умерла моя младшая дочка.

В 1939 году О.Ф. была освобождена и полностью реабилитирована. Ее муж Корнилов проходил по делу Н. И. Бухарина. Его расстреляли 21 ноября 1938 года.