Александр Андреев - Берегите солнце

- Старую перевязали.

- Отдыхать не придется, сержант, - сказал я ему.

Туго сведя брови, Мартынов мрачно посмотрел на меня, на командиров, сидящих за столом, а в уголках его губ теплилась улыбка.

- Во время боя вызывают не для того, чтобы предлагать отдых.

- У нас нет связи со своими, - сказал я. - И далеко ли отсюда наши войска, не знаем. А нам во что бы то ни стало надо связаться с ближайшей от нас частью.

- Когда нужно выехать? - спросил Мартынов.

- Сейчас же.

16

Как выяснилось, ночным налетом наш батальон разгромил два батальона пехотного полка "Гауптман". По предварительным подсчетам, было убито более двухсот солдат и офицеров. Тридцать семь человек захвачено в плен. Среди пленных находился и командир первого батальона капитан Непелинг. Я приказал привести его. Я любил разговаривать с пленными. Мне хотелось разгадать тайны чужой души, такой жестокой и равнодушной к страданиям других.

Немец смело вошел в комнату, высокий, худощавый, сильный; на удлиненном лице длинный, чуть искривленный нос, под белесыми бровями блестели небольшие черные глаза; левый глаз и щека заплыли синяком от удара каким-то предметом - очевидно, при взрыве гранаты; на костистых плечах болталась шинель внакидку, под шинелью белели нижняя рубашка и трикотажные кальсоны; продолговатые ступни ног стыли на холодном полу.

Находившиеся в помещении бойцы и командиры заулыбались при виде командира батальона в столь некомандирской форме. Я кивнул Тропинину, чтобы он переводил.

- Что за вид у вас? - спросил я немца строго, точно делал ему выговор.

Капитан уловил мою иронию, губы его горько покривились от улыбки.

- Вы неучтиво и не вовремя подняли меня с постели.

- Разве вас так еще не подымали?

- Никто и никогда, - заявил капитан, переступая босыми ногами.

- Вы простудитесь, - сказал я с той же скрытой иронией. - Наденьте сапоги... Прокофий, принеси ему какие-нибудь...

- Мои сапоги здесь. - Немец кивнул на перегородку. - Я спал там. Позвольте, я их найду... - Он скрылся за перегородкой, и, пока обувался и одевался, лейтенант Тропинин, просматривая бумаги, разложенные на столе, обратил наше внимание на одну из них.

- Послушайте, что они пишут, - сказал он, смеясь. - Это наставление о том, как немцам держать себя в России. Слушайте... Пункт номер восемь: "Не разговаривайте, а действуйте. Русского вам никогда не "переговорить" и не убедить словами. Говорить он умеет лучше, чем вы, ибо он природный диалектик и унаследовал склонность к философствованию. Меньше слов и дебатов. Главное - действовать. Русскому импонирует только действие. Русские всегда хотят быть массой, которой управляют. Так они воспримут и приход немцев, ибо этот приход отвечает их желанию: "приходите и владейте нами".

Слушая, мы улыбались, переглядываясь, а когда Тропинин прочитал последнюю фразу, разразился хохот.

- Интересно, - спросил я, - что же дальше?..

Тропинин пододвинулся поближе к свече.

- "Поэтому у русских не должно создаваться впечатления, будто вы колеблетесь. Вы должны быть людьми дела. Тогда русский охотно подчинится вам. Не применяйте здесь никаких немецких масштабов и не вводите немецких обычаев, забудьте все немецкое, кроме самой Германии...

Только наша воля должна быть решающей, однако эта воля должна быть направлена на выполнение больших задач. Только в таком случае она будет нравственна и в своей жестокости. Держитесь подальше от русских, они не немцы, а славяне. Не устраивайте попоек с русскими. Не вступайте в связи с женщинами подчиненных вам предприятий. Если вы опуститесь до их уровня, то потеряете свой авторитет в глазах русских.

Остерегайтесь русской интеллигенции, как эмигрантской, так и новой, советской. Эта интеллигенция обманывает, она ни на что не способна, однако обладает особым обаянием и искусством влиять на характер немца. Этим свойством обладает и русский мужчина и еще в большей степени русская женщина... Не заражайтесь коммунистическим духом. Русская молодежь на протяжении двух десятилетий воспитывалась в коммунистическом духе. Ей незнакомо иное воспитание. Мы не хотим обращать русских на путь национал-социализма, мы хотим только сделать их орудием в наших руках. Вы должны покорить молодежь, указывая ей ее задачи, энергично взяться за нее и беспощадно наказывать, если она саботирует или не выполняет этих задач..."

Капитан Непелинг появился из-за перегородки уже в кителе, в брюках и в сапогах, сразу стал с виду страшней и опасней - форма придала ему что-то хищное и беспощадное.

- Вы знакомы с этой инструкцией? - Я показал ему брошюру.

Он взял ее в руки, мельком взглянул и небрежно швырнул на стол.

- Она рассчитана на ограниченных людей. Я не придаю этому значения. В этой инструкции, как и в других таких же, много вранья. Я в этом убедился, как только прибыл сюда.

- Откуда прибыли? - спросил я. - Оттуда, где вас не смели тревожить по ночам?

Немец пошевелил жесткими губами.

- Да, я из рая. У нас, немецких офицеров, война разделена на два полюса - на рай и на ад. Рай - это западный фронт: Франция, Бельгия, Голландия. Ад - фронт восточный, Россия... Я попал в ад.

- Если определять ад по Данте, - сказал я, - то вы - я имею в виду немецкие войска - находитесь лишь на первых кругах. У вас еще все впереди.

Капитан Непелинг взглянул на Тропинина, попросил разрешения задать мне вопрос. Я кивнул.

- Много ли ваших войск наступало на это село?

- Батальон, - ответил я. - Неполного состава.

Немец не поверил. Он обиженно и высокомерно вскинул подбородок.

- Не может быть. Странно. Я думал больше... Черт бы ее побрал, нашу беспечность, великодушие и самонадеянность! Глупо попасть в плен, находясь у самой цели.

- Вы имеете в виду Москву?

- Конечно.

- Вы уверены, что захватите ее?

- Конечно.

Командиры, сидящие за столом, заговорили все сразу, возмущенно, с ненавистью. А старший лейтенант Чигинцев, с презрением глядя на капитана в упор, выругался.

- Эх, врезать бы ему с размаха... По-другому заговорил бы. Ишь как держится, форс показывает, ногу выставил. Паразит!..

- Умерь свой пыл, старший лейтенант, - сказал я Чигинцеву.

Капитан Непелинг немного испугался.

- Господам офицерам не понравилось мое заявление. Это вполне естественно, это понятно. Но у войны свои законы, они диктуют свою волю, и этой воле, хотите вы или не хотите, придется подчиниться. Москва скоро будет в наших руках. Очень скоро. Еще одно усилие, один рывок. - Немец увлекался, забыв, где находится. - Наши войска накапливают большие силы. И всякое сопротивление с вашей стороны будет смято нашим железным тараном. Сопротивление бесполезно!..