Виктор Буганов - Булавин

— Где он теперь? В Валуйках?

— Нет, господин майор. Когда мы уходили от воров, он остался с ними, в их обозе.

После победы у Уразовой повстанцы Драного переправились через Донец. Сам предводитель, как узнали воеводы, «поехал к себе в Ойдар, где живет», а казаков распустил по домам. Это известие подтвердилось, но не во всем.

Маяцкие казаки Алексей Башкотов, Иван Полубояринов и Василий Боландин донесли Шидловскому, что они по его приказу возили указ от Долгорукого к Семену Драному. Явились к нему, когда он «выбирался под Сумской полк. И принял он тот указ и послал в Черкаское», а их, всех троих, велел отвести в Боровское и посадить в земляную тюрьму. Неделю спустя приехал к ним от Драного войсковой есаул его походного войска Федор Задорный и отдал им отписку для Долгорукого. Сказал при этом:

— Наш полковник Семен Драный свое войско распустил по домам.

Долгорукий в своем указе потребовал, чтобы Драный прекратил борьбу, принес повинную. И теперь, после разгрома Сумского полка, атаман ответил, что он якобы выполнил указание и тем самым восстание в этих местах закончено, Действительно, маяцкие казаки-посланцы, возвращаясь домой, во многих местах видели партии едущих казаков — человек по 100 «и больши и меньши». Но дальнейший их рассказ показал, что Драный и повстанцы не собирались складывать оружие:

— А, едучи к Сухареву, наехали мы шлях великой, которым знатно, что они, воры, через Донец переправлялись к Бахмуту. И у Донца видели многие стоячие возы. И как мы приехали в Сухарев, то слышали от многих бурлак из наемных людей, что бутто он, вор, переправя Донец, пошел на Багмут, а с Багмута конечне хотят итти под Тор и под Мояки. И которых людей по юртам распустили, тем снова велели всем на Бахмут собираться июня к 10-му числу.

Драный, сообщив ложные сведения Долгорукому, чтобы ввести его в заблуждение, переводил свое войско в другое место — к Бахмуту. Части же казаков разрешил посетить свои станицы, несомненно, те, которые лежали на пути их следования или близко от него.

Шидловский, слушавший своих посыльных, спросил:

— О Сумском полке они, воры, что говорили?

— Говорили, что сумского полковника разбивали они без ведома Булавина. Для того разбили, что он, полковник Кондратьев, стоял на их донском угодью и похвалился их юрты, как ему господин маеор Долгорукий велел, разорить, а их, воров, в Донец топить.

— Сколько их, воров, побито на речке Уразовой?

— Говорят, что убито их больши 50 человек.

— О Булавине разговоры были?

— Слышали мы, что от Войска (из Черкасска, от Булавина. — В. Б.) к ним прислан был Леонтий Познеев, чтоб он, Драной, будучи тут, чинил промысл над городами. А к Булавину, говорят, пришло Кубанской орды 2000 человек да их, донских, раскольщиков с Кубану и с Орокани 1100 человек. Еще слышали мы, что запорожцов бутто несколько сот пришло, и отправлены они к Булавину в Черкаское.

План похода на города Изюмского полка, принятый на круге в Черкасске, как «указ великого Войска Донского», по-прежнему оставался в силе, и повстанцы повернули на юг, к Бахмуту, чтобы затем идти под Тор, Маяцкий и другие города. Еще один житель Маяцкого, Никита Брагин, известил Шидловского, что «от Драного передовые в Багмут приехали».

Руководители восстания были озабочены тем, чтобы пополнить ряды повстанцев. В Черкасске их оставалось очень мало, из него уходили сотнями — одни потому, что «испроелись», другие, не веря Булавину и его делу, убегали в Азов и иные места. По уходе трех войск из Черкасска у войскового атамана осталось до 2 тысяч человек; вероятно, появлялись и новые охотники. Но он посылал помощь своим атаманам. Силы его уменьшались. Он имел одно время немногим более полутысячи человек. Конечно, подходили новые люди, другие уходили. Такая текучесть среди повстанцев, в большей или меньшей степени, была вообще характерна для движения. То же происходило и в войске Драного по Северскому Донцу.

Заставы булавинцев разъезжали по всему району, охваченному восстанием. Драный делал все, чтобы собрать в повстанческое войско побольше людей. Изюмский житель Левко, бывший целовальник, рассказывал, вернувшись домой из Бахмута, Семену Осипову, из изюмской старшины:

— При мне на Бахмуте збирали бахмутцов всех в круг и в кругу читали войсковую от Булавина грамоту: чтоб во всех юртовских городках, также и в Бахмуте, поверстали казаков в десятки, а з десятка высылали по 7-ми человек в Черкаское со всеми войсковыми припасы; а по 3 человека оставляли в куренях.

— Как бахмутцы? Согласились?

— На кругу многие кричали: высылать уже некого! Разве все, собравшись, пойдем в Войско!

— Что задумали те воры? Говорили о том?

— Среди бурлаков такая молвка носитца, что, собравшись, хотят быть на князя (Долгорукого. — В. Б.) под Валуйки и Валуйку взять. А, взявши Валуйку, итить по Осколу, разоряючи городки, до Изюма и Изюма добывать.

— О Шидловском что говорят?

— На его панскую милость паче всего великие похвалки чинят, чего, боже, им да не положи, как бы ухватить его хотя на дороге где, на переезде разбоем или каким-нибудь фортелем (выдумкой, хитростью. — В. Б.).

Шидловский, которого так старались захватить повстанцы, помня обиды от его изюмцев, посылал разъезды для наблюдения за передвижениями войска Драного. Один из его сотников, вернувшись «из степи», сообщил ему:

— Был я близ калмиюских вершин (в верховьях реки Калмиус. — В. Б.), и наехал запорожцов человек с 400; стоят в долине. Знатно, они идут к Багмуту. А расстоянием то урочище от Багмута миль с четыре.

В этих местах скапливаются повстанцы, в том числе, по словам Шидловского (в донесении Долгорукому), «Тихон Белогородец з бурлаками и со всякою сволочью, и последних бурлак от казаков к нему в полк выгнали. А Драного и Безпалого ожидают. И явно все говорят, что прибираются под Изюм, и под Мояки, и на Тор на здобичь (для добычи. — В. Б.). И наказывают на Тор, и на Мояки, и на Изюм, чтоб им, ворам, меня отдали и казну без бою. А буде без бою не выдадите, то-де всех вырубим и розграбим, как и Сумской полк».

Долгорукому стало известно, что запорожцы появились у Сухарева, разграбили шесть будар и хотят идти под те же Тор, Маяк и Изюм. Драный же со своими казаками идет с реки Красной на реку Жеребец, «от Мояк 7 верст». Жители Маяцкого пребывают «в страхе великом». В связи с намерением Петра прибыть в Воронеж он пишет:

— По нынешнему, государь, воровскому замещению (волнению, восстанию. — В. Б.) здешней край до моево приезда гораздо был в великой шатости; и естьли б я к здешним городам не пришел, то б и от своих было великое бедство. А теперь, слава богу, Вашего величества приходом ратных людей оные городы стали лутче.