Жорес Медведев - Из воспоминаний

Среди ведущих советских физиков было несколько академиков старшего возраста, которые работали одновременно и над секретными, и над открытыми научными проектами. Эти люди решили выступить против избрания Н. Нуждина на пост академика. Детали этого, по условиям того времени весьма необычного и смелого выступления, обсуждались в канун Общего собрания АН СССР на квартире академика В. А. Энгельгардта. Здесь собрались несколько очень известных ученых, включая И. Е. Тамма, М. А. Леонтовича и других. А. Д. Сахарова на этом конфиденциальном совещании не было, он о нем даже не знал. Но Сахаров присутствовал на Общем собрании и был крайне взволнован выступлением Энгельгардта, который высказался против избрания в академики Н. Нуждина. Последние слова Энгельгардта о том, что кандидатура Нуждина «не отвечает тем требованиям, которые мы предъявляем к этому самому высокому рангу ученых нашей страны», были встречены аплодисментами, и это вызвало растерянность в Президиуме собрания. «Кто еще хочет взять слово?» – спросил Президент АН Мстислав Келдыш. И здесь руку поднял А. Д. Сахаров. Это решение, как свидетельствовал позднее Андрей Дмитриевич, «я принял импульсивно; может быть, в этом проявился рок, судьба».

Выступление академика Энгельгардта было весьма критическим по характеру, но академическим по тону и форме изложения. А. Сахаров, выступивший следом, был очень резок. Он говорил о гонениях в биологии, о преследованиях подлинных ученых, в которых активно участвовал и Нуждин. «Я призываю всех присутствующих академиков, – сказал в заключение своей краткой речи Сахаров, – проголосовать так, чтобы единственными бюллетенями, которые будут поданы „за“, были бюллетени тех лиц, которые вместе с Нуждиным, вместе с Лысенко несут ответственность за те позорные, тяжелые страницы в развитии советской науки, которые в настоящее время, к счастью, кончаются». Эти слова также были встречены аплодисментами.

После А. Сахарова, несмотря на громкие и бурные протесты Т. Д. Лысенко, выступил и академик И. Е. Тамм, которого также слушали с большим вниманием и проводили аплодисментами. Когда вечером 26 июня было проведено голосование, то оказалось, что из ста тридцати семи присутствовавших на Общем собрании академиков только двадцать три человека написали в своих бюллетенях слово «за». Отрывки из стенограммы с текстами выступлений В. Энгельгардта и А. Сахарова и выкриками Т. Лысенко быстро распространились тогда в кругах научной интеллигенции в Москве.

Провал Н. И. Нуждина на выборах в Академию наук вызвал гневную реакцию со стороны Никиты Сергеевича Хрущева, который покровительствовал Т. Д. Лысенко – это было известно и всем академикам. «Если Академия начинает заниматься политикой, а не наукой, – заявил в своем окружении Хрущев, – то такая Академия нам не нужна». В Москве распространились слухи о том, что Хрущев поручил соответствующему отделу ЦК подготовить проект о реорганизации Академии наук СССР в Государственный комитет по науке.

В сентябре 1964 года академик А. Д. Сахаров передал в аппарат ЦК большое письмо с объяснением мотивов своего выступления на Общем собрании АН. Но Сахаров не дождался ответа, так как в октябре Хрущев был смещен со всех своих постов. Среди обвинений, выдвинутых против Хрущева на Октябрьском пленуме ЦК КПСС, было и обвинение в неоправданном конфликте Хрущева с Академией наук, а также в безоговорочной поддержке биологических и сельскохозяйственных концепций Т. Д. Лысенко. Для Лысенко и его группы решения Октябрьского пленума стали концом их монополии и их власти в биологических и сельскохозяйственных науках.

Мой брат Жорес еще в начале 1962 года написал большую, очень острую, но увлекательную и убедительную научно-публицистическую работу против Лысенко и его клики «Биологическая наука и культ личности (Из истории агробиологической дискуссии в СССР)». Эта работа быстро распространилась в списках; ее читали в литературных и в научных кругах, и она, несомненно, повлияла на быстрый рост антилысенковских настроений в образованной части общества. Особенно внимательных читателей эта работа имела в кругу физиков-атомщиков, где работа Жореса стала известна еще до упомянутого выше Общего собрания АН СССР.

Читал работу Жореса и А. Д. Сахаров. Один из его друзей и соратников по работе на «объекте» академик В. Б. Адамский писал позднее в своих воспоминаниях: «В 1963–1964 годах ходило в самиздате исследование Ж. Медведева “История биологической дискуссии в СССР”. Все то, что сейчас известно о действиях Лысенко по разгрому советской биологии, в этом исследовании содержалось. Описывалась там и трагическая судьба академика Вавилова. Прочитав, я дал этот материал Андрею Дмитриевичу.

Нельзя сказать, что все содержание рукописи было для него новостью, но все-таки ее эмоциональное воздействие на Андрея Дмитриевича было очень сильным. Я не помню, чтобы он так резко о ком-нибудь высказывался. Запомнилось мне выражение: “Вегетарианство по отношению к Лысенко недопустимо”. Вскоре представился случай дать бой Лысенко. Как известно, в значительной степени благодаря выступлению А. Д. Сахарова на Общем собрании Академии наук кандидатура ставленника Лысенко была провалена. Возвратившись с сессии Академии наук, он зашел ко мне поделиться радостью победы». [70]

Уже после описанных выше событий в АН СССР Жорес дважды встречался с А. Д. Сахаровым на его квартире в Москве. Первая из этих встреч состоялась еще до Октябрьского пленума ЦК КПСС. Выступление А. Д. Сахарова в АН СССР было его первым публичным выступлением против официальной политики властей. Встреча с Жоресом была первой встречей Сахарова с одним из известных диссидентов – этот термин тогда еще не употреблялся, да и само движение только зарождалось. К сожалению, в своих воспоминаниях Андрей Дмитриевич писал об этой важной для обоих собеседников встрече не слишком точно.

«Через несколько дней после выступления в Академии, – писал Сахаров, – ко мне домой пришел не знакомый мне раньше молодой биолог Жорес Медведев (хотя я раньше слышал его фамилию). Он очень высоко оценил мое выступление и попросил меня подробно повторить, по возможности точней, что именно я говорил, и всю обстановку. Все это он записал в блокнот для включения в его книгу. Ж. Медведев оставил мне для ознакомления рукопись своей будущей книги, которая тогда называлась “История биологической дискуссии в СССР” или как-то похоже. Рукопись действительно была очень интересной». [71]

Но такой встречи летом 1964 года между А. Сахаровым и Ж. Медведевым не было и быть не могло, так как никто из нас ничего не знал об А. Д. Сахарове и о природе его занятий и положении. Жорес не мог знать ни адреса, ни телефона Сахарова, а копию стенограммы Общего собрания АН он получил от своего друга биолога В. П. Эфроимсона, а позднее от академика В. Энгельгардта, с которым был в добрых отношениях еще с середины 50-х годов.