Ольга Власова - Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией

Безумие – это не обязательно полный распад. Оно может быть и прорывом. Потенциально оно может быть как освобождением и обновлением, так и рабством и экзистенциальнои смертью[273].

Неудивительно, что такие идеалистические взгляды, романтизирующие безумие, опубликованные на страницах контркультурного журнала Тимоти Лири «Psychedelic Review», мгновенно подогрели и без того нарастающую стремительными темпами популярность Лэйнга. Из маргинального психиатра, исследующего межличностные отношения и критикующего психиатрию, он превратился в гуру безумцев и одного из лидеров психоделической революции шестидесятых.

В докладе «Что такое шизофрения?»[274] (расширенной и переработанной версии более раннего доклада «Является ли шизофрения болезнью?») Лэйнг продолжает развивать идеи «шизофренического путешествия», указывает его этапы и, что самое примечательное, впервые начинает говорить о значимости сопровождения шизофреника на этом пути. Именно в это время Лэйнг вместе со своими коллегами начинает всерьез задумываться об организации терапевтической коммуны для исцеления психически больных людей. О стратегии и необходимости помощи он и говорит в этой статье. Лэйнг подчеркивает:

Вместо психиатрической больницы, своего рода мастерской по ремонту человеческих неисправностей, нам необходимо место, где люди, зашедшие дальше других в своем путешествии во внутреннее пространство-время и, следовательно, чувствующие себя более потерянными, чем психиатры и другие психически здоровые люди, могли бы находить дорогу дальше в глубины внутреннего пространства, а затем возвращаться обратно. Вместо церемонии низвержения, каковой является психиатрическое освидетельствование, постановка диагноза и прогноз, для тех, кто к этому готов (в психиатрической терминологии, находящиеся на грани нервного срыва), необходима церемония посвящения, когда те, кто уже побывал во внутреннем пространстве-времени и вернулся обратно, могли бы стать проводниками для других при полном одобрении и поддержке со стороны общества. С точки зрения психиатрии, это выглядело бы так, как если бы бывшие пациенты помогали будущим пациентам сойти с ума[275].

В 1965 г. Лэйнг продолжает развивать тему шизофренического путешествия, только теперь он предлагает не теорию, а пример. Он публикует статью «Десятидневное путешествие»[276], в которой излагает историю человека, пережившего такой процесс и благополучно вернувшегося обратно. Эта история составляет седьмую главу «Политики переживания» и станет одним из немногих зафиксированных описаний шизофренического перерождения. Все отмеченные выступления и статьи составят своеобразный остов «Политики переживания», и, таким образом, в середине 1965 г. основа для книги будет готова. Лэйнг создает многочисленные вариации своих выступлений и одновременно начинает воплощать свои идеи в реальность, – в то время стартует Кингсли Холл.

«Политика переживания и райская птичка» была издана в начале 1967 г.[277] Это было своеобразное издание. Она никогда не писалась как книга и фактически состояла из прочитанных Лэйнгом лекций. В ней перед читателем Лэйнг представал не как писатель, а как оратор, возможно, именно этим можно объяснить декларативность и радикальность стиля: фразы, слова, составляющие это издание, были провозглашены Лэйнгом, они были рассчитаны более чем на одного слушателя.

Это была первая книга Лэйнга, собранная по заказу. К нему обратилось издательство «Penguin» и попросило написать для них книгу о «патологии поведения». Подходящего текста у Лэйнга не была, поэтому он собрал прочитанные лекции и дополнил отрывком под названием «Райская птичка». Как ни удивительно, но, несмотря на провокационность последнего отрывка, текст был принят.

«Политика переживания» – знаковое для Лэйнга название. «Experience», опыт, переживание – это то, что интересовало его всегда. В «Разделенном Я» он пытался обратиться к самому патологическому опыту и описать специфический модус бытия шизофреника. В «Я и Другие» и в «Межличностном восприятии» он говорил о возможности понимания опыта и о том, каким образом опыт реальности влияет на поведение в ней, а также впервые связал опыт с социумом. В «Здоровье, безумии и семье» он максимально близко подобрался к тому, о чем пишет в «Политике переживания», – он заговорил о возможности изменения опыта и о том, что в этом изменении, которое называют шизофренией, семья играет центральную роль. Теперь он непосредственно обращается именно к политике опыта, т. е. к тому, каким образом опыт организуется, как им можно управлять и как это происходит в обществе. Можно сказать, что здесь он говорит о практиках управления опытом – самом тонком и самом действенном, на его взгляд, пути управления. И политика, и опыт/переживание еще не раз встретятся в названиях его книг – «Политика семьи», «Политика рождения», «Голос опыта», – однако только в этой книге эти две магистральные линии его мысли сходятся воедино.

Несмотря на то что «Политика переживания» не была изначально задумана как книга, она является наиболее цельной и продуманной из работ Лэйнга. В ней он озвучивал именно те идеи, которые наиболее часто связывают с его именем, и формулировал центральную для своего творчества и практики идею безумия как метанойи. Здесь мы видим Лэйнга на пике своей популярности, на пике своей творческой активности. Он, как никогда, убедителен и глубок. То, что работа была собрана из прочитанных лекций, придает ей специфическую харизму: она увлекает, завораживает, и, так же, как во время присутствия на выступлении, создается эффект включенности. Ты словно в толпе – в толпе, которая внимает словам Лэйнга, но одновременно ты – тот, кого он избрал для своей проповеди. Эта книга не только интересна своими идеями и сюжетными линиями, она красива: мы словно наблюдаем звездный танец Лэйнга.

«Политика переживания» повторяла выступления и статьи Лэйнга 1964–1965 гг. Только первые две главы были относительно новы, остальные же представляли собой переработанные версии старых текстов. Все эти ранние фрагменты объединены вокруг общего сюжета, который обусловил цельность работы: Лэйнг говорит о тотальном отчуждении, господствующем в современном обществе, и рассматривает различные его формы, как и многообразные формы человеческого опыта. Таким образом, эта книга о формах опыта и о технологии и техниках его отчуждения в современном обществе. Мартин Ховарт-Вилльямс, обсуждая вопрос замысла и единства этого текста, отмечает: