Наташа Северная - Клеопатра и Цезарь. Подозрения жены, или Обманутая красавица

Именно это обстоятельство и стало для царицы последней возможностью выиграть схватку, правда уже не за мировое господство и новое мировое устройство, а за свою жизнь и жизнь своих детей.

– Диомед, ты отвезешь письмо Октавиану и вот это. – Клеопатра протянула секретарю диадему и скипетр – знаки царской власти.

Диомед пораженно посмотрел на царицу.

– Что требовать взамен?

Клеопатра обхватила плечи руками. Даже здесь, во дворце, она чувствовала, что Октавиан сильнее, умнее и хитрее ее. Ей не переиграть его. Своей римской сандалией он раздавит ее, словно букашку. О, боги, почему именно с ней случилась эта катастрофа? Почему именно она? В ее роду было столько бесславных и подлых царей и ни при одном Египет не находился в такой беде!

– Сохранение власти Птолемеев в Египте.

В угнетенных и мрачных чувствах Клеопатра ждала возвращения Диомеда. Быть может, ей следовало отправиться самой? Но это уж слишком! Египетская вселенская царица едет на поклон к римскому консулу! Чушь!

– Что? Что он ответил? – накинулась Клеопатра с вопросами на Диомеда, как только тот вернулся.

Секретарь пожал плечами и развел руками.

– Он все принял, Божественная. Но ничего не ответил.

– Как?

Царица зашаталась. Ни один из Птолемеев так не был унижен… Клеопатра ушла неуверенной походкой, сломленная и удрученная, она закрылась в своих комнатах.

Антоний, прознав о том, что Клеопатра за его спиной пытается наладить переговоры с Октавианом, решил не оставаться в стороне. Он отправил к бывшему соратнику старшего сына Антиллу, с деньгами и сообщением, что готов стать частным лицом. Октавиан вежливо выслушал посланника, принял деньги – столь необходимые его армии! – и отпустил восвояси, так ничего и не ответив.

– Как они к тебе зачастили, – насмешливо произнес Меценат, – только успевай подставлять мешки для золота!

Октавиан слегка улыбнулся.

– Интересно наблюдать за поведением людей, которые чувствуют смерть, знают, что все потеряли, даже будущее собственных детей, но по какой-то непонятной причине цепляются за жизнь. Как ты думаешь, в чем причина?

Меценат пожал плечами.

– Надежда. Да и потом, жажду жизни не так-то легко убить. Вопрос в том, как долго она будет в них сильна…

Октавиан задумался.

– А ты знаешь, если бы все это случилось со мной, я бы не раздумывая покончил с собой. Ибо нет ничего важнее для государя, чем гордость и чувство собственного достоинства.

Через несколько дней к Октавиану прибыл очередной посланник от Клеопатры – учитель ее детей Эвфроний. В этот раз царица сообщала, что готова отречься от престола в пользу детей.

– Как себя чувствует Клеопатра? – спросил Октавиан после того, как прочел послание.

Эвфроний попытался сделать радостное и довольное лицо, но оно получилось у него вымученным и уставшим.

– Царица чувствует себя хорошо! Проводит государственные советы, принимает чиновников.

– Эвфроний, – мягко перебил его Октавиан, – ты же прекрасно знаешь, что еще немного, и я войду в Александрию. От моего расположения будет зависеть твоя дальнейшая судьба.

Эвфроний опустил глаза. После недолгого молчания и внутренней борьбы, он заговорил:

– Царица в отчаянии. Никто не узнает ее, она стареет на глазах.

– А что Антоний?

– Пьет. Все время пьет. Из-за этого они постоянно скандалят.

– То есть, согласия между ними нет? – уточнил Октавиан.

Эвфроний кивнул.

– Что передать царице?

– Что? Она все сохранит за собой при условии, – Октавиан выдержал многозначительную паузу, – при условии, что казнит или изгонит Антония. Это уже на ее выбор.

Эвфроний тяжело сглотнул.

– Господин!

– Слушаю тебя.

– Пощадите детей! Они ни в чем не виноваты и ничем вам не угрожают!

– Полно тебе, Эвфроний, я же не мясник какой-нибудь! Я не трону детей. Более того, их ждет блестящее будущее. Они будут жить и воспитываться в Риме.

– Как… – начал было Эвфроний, но тут же заткнулся. Он хотел спросить, как дети попадут в Рим, если все останется за Клеопатрой? Но чутье подсказывало ему, что вмешиваться в эту тонкую политическую игру нельзя. Если об этом прознает Клеопатра, она зарежет детей собственноручно.

– А почему в Риме? – все-таки не удержался он.

– Ну… Я думаю, что такого города, как Александрия, вообще не будет.

Эвфроний в ужасе посмотрел на Октавиана.

– Как это?

– На его месте я построю римский город Никополь. Уверен, он превзойдет Александрию.

Эвфроний грустно усмехнулся. Какое незавидное будущее их всех ждет.

– Вы со мной так откровенны, потому что желаете, чтобы я все рассказал царице?

– И это тоже, – Октавиан согласно кивнул.

– А если я не расскажу?

– Твое право. В любом случае я ничего против тебя не имею.

Предложение Октавиана повергло Клеопатру в безнадежное отчаяние. В тот момент она еще не была готова к убийству отца своих детей. У нее не было полководца, который мог бы возглавить остатки армии и дать решающее сражение Октавиану. У нее не было возможности искать военную помощь за пределами Египта, так как все ее вассалы присягнули на верность Октавиану. И те земли и царства, которые ей достались с легкой руки Антония, так же легко были ею потеряны. Чего же ждать? Что еще предпринять? Близился финал, кровавая и страшная развязка. Клеопатра не знала и даже не догадывалась о том, что египтяне, простые земледельцы и каменщики, пекари и ткачи, готовы встать под ее знамена и защищать свою землю. Обратиться за помощью к народу, который для Птолемеев всегда был пылью на их золотых сандалиях, даже в голову ей не пришло. Она больше доверяла номархам и жрецам, но те, учуяв, что появилась реальная возможность избавиться от взбалмошной и нелюбимой царицы, то заискивающей перед Римом, то ведущей против Рима войну, начали вести собственные переговоры с Октавианом. Римский консул был для них олицетворением стабильности и покоя, а также возможностью жить традиционно, по старым египетским обычаям, в чем Октавиан не преминул их заверить.

Именно в эти дни, чтобы не сойти с ума от ожидания развязки и жестокой реальности, Клеопатра вновь начала устраивать пиршества. Они проводились во дворце и участвовать в них могли только самые приближенные лица. Царица даже дала всему этому название – «Союз смертников». Разумеется, никто из придворных и не думал ради царицы отдавать свою жизнь, но вот напоследок – все уже понимали, что дни Клеопатры сочтены и вскоре вместо нее будет другой царь, ставленник Октавиана – поживиться царскими подарками хотелось каждому. Ко всем этим увеселениям примкнул и Антоний. И, быть может, перед лицом надвигающейся беды и неминуемой гибели Антоний и Клеопатра вновь сблизились. Как и в лучшие времена, они плясали, пили, шатались по тавернам. Клеопатра заставляла именовать себя мессией нового порядка, а Антоний – властелином Восточной Римской империи. Они вели себя так, будто ничего не случилось. А чтобы пиршествам придать пикантность и остроту, Клеопатра приказала каждый вечер подавать яд, который испытывала на собаках и кошках. В глубине души царица понимала, что Октавиан не оставит ее в живых. К тому же птолемеевская гордыня не позволила бы ей умереть от руки ненавистного чужеземца, противного римлянина. Оставался только один путь: принять смерть, выпив яд.