Борис Львов-Анохин - Олег Даль: Дневники. Письма. Воспоминания

Так долго объясняю все это, чтобы подчеркнуть: ни я, ни Лиза, в общем-то, не знаем, как Олег разбирался с хамскими выпадами в свой адрес в кругу знакомых, а то, что такие случаи имели место, не требует особых доказательств. Иногда Олег упоминал о них в разговорах с нами, а некоторые даже попали на страницы его дневника. Понятия не имею, как он давал отпор оскорблявшим его людям, но полагаю, что они попадали после этого в очень незавидную ситуацию…

Единственный случай, когда Олег подробно и долго рассказывал нам о происшедшей с ним хамской истории — это эпизод его общения с начальником актерского отдела «Мосфильма» Гуревичем. Олег пришел от него бледно-зеленый от ярости и подробно рассказывал, как себя вел этот мерзавец. К разговору с ним он готовился обстоятельно и загодя: очень долго сидел у себя в кабинете и внушал себе, что не должен реагировать никак и ни на что. И ушел из дому совершенно спокойно на киностудию, с которой вышел также в полном спокойствии, но это, конечно, стоило ему отчаянных нервов: он закрыл все клапаны своих чувств, потому что если бы дал им волю, то убить бы не убил, но покалечил бы эту дрянь поганую здорово — просто бы на него набросился… За что же? За длинный монолог о том, что «Даль — это не артист, а рвач; что он нагло требует себе высшую актерскую ставку за работу в кино, хотя никто его „работы“ не знает и не видит, да и какой он актер?! Когда Николай Крючков приезжает в чужой город, там движение останавливается — столько народу сбегается на него посмотреть, а тут какой-то щенок требует к себе уважения; да кто ты вообще такой???!!!».

Олег сидел в кабинетном кресле и слушал все это в развернутом виде. Еще одна исключительная деталь: он был на этом приеме в галстуке, который вообще никогда не носил, а если уж надевал его, то это было первым признаком того, что он идет к невероятно противному человеку.

Он молча выслушал шекспировский монолог Гуревича, встал, повернулся и ушел, не сказав ни одного слова и тихонько прикрыв за собой дверь. Сидевшая в приемной секретарша, которая все слышала от начала до конца, спросила лишь:

— Олег Иванович, как вы его не убили?..

А дома он до позднего вечера сидел и писал, по-видимому, письма, которые тут же рвал на мелкие клочки. Это вполне понятно, поскольку человек все нес в себе и желал вылить страшную ярость от происшедшего на бумагу, а не на своих домашних. Потом он плюнул на это дело, разорвал последний лист бумаги и сказал Лизе:

— Этого не было — и все!

Очень часто он успокаивал и себя и нас этой фразой. Тоже вариант защиты от хамства, когда нет никакого другого способа…

И все-таки я приведу один пример безоружного, но активного, а не молчаливого сопротивления Олега хамью.

Это произошло в начале 1976 года, когда они с Лизой добирались в заполярную Амдерму, где проходила часть натурных съемок телефильма «Обыкновенная Арктика» по рассказам Бориса Горбатова. То, что там случилось, мне известно, во-первых, по рассказам Лизы, ставшей очевидцем происходящего, а во-вторых, по воспоминаниям об Олеге и об этой его работе кинорежиссера Алексея Симонова.

Представляю себе, какое унижение, отчаяние, а потом бешенство переживает человек, застрявший на неделю (!) в совершенно другом от места назначения северном поселке с женой, без еды и без денег. Ребята оказались и сидели там по воле случая — нелетная погода изменила маршрут самолета. Видимо, оба о многом передумали, сидя посреди этой ледяной пустыни. Но больше всего их убило отношение к этой истории «собратьев» Олега по актерскому цеху, которые в Амдерме абсолютно ничему не удивлялись и не волновались. А какое им дело до того, где Даль, с кем он и как он?..

Когда через несколько дней в Амдерму с оказией залетел военно-транспортный вертолет (в этой «керосинке» они с Лизой изрядно поболтались по-над тундрою), из него в сопровождении супруги выскочил потенциальный убийца, к сожалению или к счастью вооруженный лишь голыми руками. Руки у него были слишком красивы для «карательных мер», он их берег, но «под рукой» были ноги, которыми он и воспользовался, как следует отбив ими задницу нерадивого директора съемочной группы, ответственного за всю организацию быта и работы.

Алеша Симонов пишет об этом факте с некоторым осуждением, и здесь он жутко не прав, потому что в данном случае это самое мягкое, что Олег мог сделать. Олег же заставил всех приехать «встречать» его на летное поле, потому что хотел провести эту акцию в назидание остальным публично, а не где-нибудь в гостиничном номере.

Если эта экзекуция была бы снята на пленку, получился бы отличный кинематографический кадр. Но человека с аппаратом поблизости не нашлось… Кстати, в кино вообще часто можно увидеть подобные «редкости». Операторы — люди наблюдательные и хитрые и много чего подмечают в жизни.

…Вчера, гуляючи, мы зашли в собор Александра Невского. Это было вечером, шла служба. Рассказать невозможно. Пышно, красиво, замечательно «поставлено», прекрасные голоса, хор потрясающий. Молятся старушки, а молодежь, затаив дыхание, слушает. Удивительный спектакль и убедительный.<…>

Несмотря на нашу духовную близость с Олегом, многие часы, проведенные под крышей одного дома и большие совпадения в круге интересов, он никогда не говорил мне впрямую о том, верит ли в Бога. Также никогда (во всяком случае, я этого не помню) не заговаривал он и об ушедших знакомых, товарищах, близких.

Единственные вещи, которые я знала на этот счет, были такие. Во-первых, маленький томик Евангелия все время лежал у него на секретере — вместе с Шоном О’Кейси, это была его настольная книга в последний год жизни. Но это был не его личный экземпляр, и после смерти Олега он вернулся к своим постоянным владельцам. Ведь тогда все это было практически невозможно достать! Думаю, что, если бы Олег пожил еще немного и особенно застал то время, когда книги по религии можно пойти и купить на любом углу, он бы этим углубленно занялся, потому что имел к этому какую-то тягу. Во-вторых, я знала, что он обожал читать «Мастера и Маргариту» вообще, а особенно нам с Лизой вслух те моменты, которые совсем уж сверхъестественны, например связанные с полетами по небу и др. Эти эпизоды он читал как-то особенно, проникновенно, много-много раз, невероятно их любил и говорил, что это очень замечательно.

Более на темы религии мы не общались, и мне сказать просто нечего. Но однажды я была свидетелем очень интересного разговора.

Как-то к Олегу пришел человек. Не помню, почему он появился и от кого именно. Кажется, от кого-то из актеров. Возможно, от Севы Соболева. Я в их разговоре не участвовала, но так как дверь в кабинет не была закрыта, я вошла туда — мне было интересно послушать. И меня поразило, что у Олега, как оказалось, очень большие знания именно по всем этим вопросам религии: Евангелие, Библия, вера…