Евгений Джугашвили - Мой дед Иосиф Сталин. «Он – святой!»

Более того, в войска Первого стратегического эшелона в армии, части и соединения непосредственного прикрытия направлялось абсолютно необученное молодое пополнение из числа узбеков, казахов, туркменов и прочих сынов степей и гор, даже не владеющих русским языком. Формально штаты соединений были укомплектованы. Но кем?

Они не знали, как обращаться с оружием, а уж с танком и подавно. Подобное пополнение имело место не только в ЗапОВО, но и в ПрибОВО, и в КОВО. Причем именно в частях прикрытия и передового базирования. Для чего это делалось. Ане для того ли, чтобы при первом же выстреле они разбежались бы и фронт был открыт как бы «естественным» образом. Что можно было списать на неустойчивость молодого пополнения.

За две недели до начала войны пришла совершенно секретная инструкция – распоряжение штаба ЗапОВО «Об изъятии боекомплекта из танков и хранении его на складах «НЗ» (неприкосновенный запас)». Боеприпасы предписывалось сложить в обитые железом ящики и сдать на склад. А для того чтобы боеготовность «не снижалась» на каждом ящике надлежало написать номер машины. Экипажи танков не очень охотно выполняли распоряжение. Возможно поэтому на некоторых машинах оказались снаряды.

Жуков, непосредственно отвечающий за обеспечение округа горюче-смазочным материалом (ГСМ) создал базу в городе Майкоп на Северном Кавказе. Удаленность базы от округа составляла порядка 1000 километров. Склады округа с ГСМ находились в 50–60 километрах от государственной границы. В первую же неделю войны они были захвачены противником, либо уничтожены немецкой авиацией, либо взорваны нашими отступающими войсками. В результате округ испытывал острую нехватку ГСМ. Но это можно понять после начала боевых действий. Почему их не было в нужном количестве в частях? Ведь приведение войск в боевую готовность согласно директивы от 18 июня однозначно подразумевало обеспечение мобильных частей необходимым количеством ГСМ. Ответ напрашивается только один – это умышленный саботаж. Бронетанковые подразделения были либо полностью обездвижены, либо в лучшем случае обеспечены топливом на одну заправку. Из-за отсутствия горючего потеря танков без боя в округе составила 76–84 %! (Мартиросян А.Б. 22 июня. Детальная анатомия предательства. М.: Вече, 2012. С. 387.)

Под разными предлогами Жуков и Тимошенко делали все, чтобы оставить войска без артиллерии. В своих «Воспоминаниях» Жуков запускает «дурочку». Он пишет: «…Дело в том, что дивизионная корпусная и зенитная артиллерия в начале 1941 года еще не проходила боевых стрельб и не была подготовлена для решения боевых задач. Поэтому командующие округами приняли решение направить часть артиллерии на полигоны для испытаний. В результате некоторые корпуса и дивизии войск прикрытия при нападении фашистской Германии оказались без значительной части своей артиллерии…». (Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Т. 1. С. 261.) Да, действительно, на лето Генеральный штаб утвердил учебный план стрельб округов на полигонах, и Тимошенко и Жуков здесь не причем. Но почему в угрожающий период, да еще после директив НКО и ГШ от 18 июня артиллерия оставалась на полигонах? Здесь Тимошенко и Жуков как раз таки «при том». Павлов почти всю артиллерию отправил на полигон 15 июня за несколько сот километров. (Козинкин О.Ю. Сталин. Кто предал вождя накануне войны. М.: ACT. С. 301.)

Оставшуюся часть приводили в негодное состояние. Так, в 235-м гаубичном артполку 75-й стрелковой дивизии 4-й армии 19 июня были сняты все оптические приборы и увезены в Минск. То есть полк остался без панорам, буссолей, теодолитов и даже без стереотруб. Полк, следовательно, был полостью ослеплен в момент, когда уже была известна дата нападения. Ктому же, в одной из батарей этого полка была изъята половина орудий для ремонта, а часть личного состава, владевшего сложной техникой (бойцы и сержанты, имевшие образование 8 – 10 классов), была отправлена на учебу в училище… (Егоров Д. Июнь 41 г. Разгром Западного фронта. М., 2008. С. 42). Эта система мер по подставе войск под неминуемо неизбежный разгром имела место во всех округах.

Настоящую профанацию противотанковой обороны Павлов устроил в виде 3–4 стволов на 1 километр фронта. Он что, не знал или не был ознакомлен с выводами ГРУ о франко-немецкой войне? Там отмечалось, что главной ударной силой немецкой армии является массированное применение танков. На Брестском, самом танкоопасном направлении, он не поставил ни одной артиллерийско-противотанковой бригады (ПТАБ). Хотя в ЗапОВО их было три. Противотанковая артиллерия и танки имели в своих боекомплектах ничтожное количество бронебойных снарядов, хотя затребованы они были еще в мае, а склады от войсковых частей находились на расстоянии 100 километров. (Мартиросян А.Б. 22 июня. Детальная анатомия предательства. С. 350.) Наконец, приказано было сдать конский состав в обмен на новый. Однако новых средств тяги – тракторов или машин – не прислали, из-за чего вся матчасть гаубичного полка была потеряна.

20 июня телеграммой командующего ВВС округа объявлен приказ о приведении частей в полную боевую готовность. Отпуска командному составу запретить. Находящихся в отпуске отозвать. Но уже на следующий день в субботу пришла шифровка из штаба ЗапОВО. В ней говорилось, что приказ от 20 июня отменить. (Мартиросян А.Б. 22 июня. Детальная анатомия предательства. С. 367.) Летчики, штурманы и техники 21 июня покинули свои части и уехали кто к своим семьям, кто на рыбалку, кто на пляж. Впервые за три последних месяца они получили увольнения.

В то же время командующий округом Павлов и командующий ВВС округа Копец прибыли на приграничный аэродром (17 километров от государственной границы) в 122-й истребительно-авиационный полк (пап) 11-й смешанной авиационной дивизии (САД). Им доложили что у немцев резко возросло число боевых самолетов. Копец лично слетал на разведку и убедился в этом. После убытия командования в этом иап получили приказ – вооружение с самолетов снять, оружие и ящики с боеприпасами хранить отдельно. Готовились якобы к парадному смотру. Младший лейтенант Долгушин С.Ф. встретил войну непосредственно на этом аэродроме и был свидетелем визита начальства. «В субботу 21 июня мы отлетали, – пишет Долгушин, – примерно в 18 часов. Часов в 19 нас разоружили – поступила команда «снять с самолетов оружие и боеприпасы и разместить их в каптерках», дощатых и фанерных сарайчиках за хвостами самолетов…. И мы спросили: «Почему сняли оружие?! Кто такой идиотский приказ издал?!» А командир полка разъяснил командирам эскадрилий: «Приказ командующего»…Оружие сняли, а в 2.30 раздается сигнал – тревога. Истребители без боекомплекта и без оружия! И в момент налета немецкой авиации вместо «сокращенных» оружейников занимались установкой пушек и пулеметов на истребители». (Мир авиации. Журнал. 1992 г., № 1, с. 26).