Наперекор земному притяженью - Олег Генрихович Ивановский
Королев замолчал и, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза, потер виски…
Под крылом самолета блеснула Волга. Сели. К этому времени уже было известно, что приземление состоялось, Гагарин чувствует себя нормально, отдыхает. Пересев на вертолеты, мы вылетели к месту приземления.
Вот и наш дорогой шарик — спускаемый аппарат, обугленный, растрепанный…
Руднев, Королев, Келдыш, все, кто прилетел, с большим интересом разглядывали только что вернувшийся из космоса аппарат. Арвид Владимирович Палло, давний товарищ Королева еще по ГИРДу, руководил поисковой группой. Подойдя к Сергею Павловичу, он старался докладывать кратко и официально. Но тут же сбился и уже другим тоном:
— Жив! Жив! Никаких повреждений. Ни у Юрия, ни у спускаемого аппарата. И тому и другому чуть отдохнуть — и опять можно в полет.
Улучив минутку, я залез в люк. Осмотрелся. Действительно, все было в полном порядке. Подошел Арвид Владимирович, облокотился на обрез люка:
— А знаешь, мы еще из окон вертолета увидели, что все в порядке. Как только сел, помчался я со всех ног к шарику. В кабине еще что-то жужжало…
— Это вентилятор. Он должен был работать.
— Может и вентилятор. Но представь себе, в кабине уже успел побывать механик из колхоза и доложил, что
во всем полностью разобрался, что о космической технике у него сложилось положительное впечатление. Каково?! Правда, тубу с космической пищей отдавал со слезами. И вообще, должен тебе сказать, тут по части сувениров пришлось большую воспитательную работу провести. Вот гляди, поролоновую обшивку пообщипали, фольгу кусками отодрали. И все на сувениры…
Конец фразы услышал подошедший к нам Сергей Павлович.
— Так говоришь, старина, воспитательную работу провести пришлось? «Восток» чуть на сувениры не разобрали? Это же безобразие! Это черт знает что такое! А вы куда смотрели?
Не выдержал, рассмеялся:
— Ну ладно, механику вы сувенира не дали. А мне и вот товарищам, может быть, что-нибудь дадите?
— Сергей Павлович! Вам — весь спускаемый аппарат!
— Нет, дорогие товарищи, — посерьезнел Королев, — он теперь достояние всего человечества. Пройдет совсем немного времени, и «Восток» установят на высокий пьедестал, люди будут перед ним шапки снимать. Он теперь уже не наш, други мои, он — история!
В центре неглубокой луночки, оставленной спускаемым аппаратом при приземлении, был забит железный лом, на котором зубилом тут же вырубили: «12.IV.61».
Утро 13 апреля запомнилось мне в куйбышевской гостинице праздничной музыкой, лившейся из репродукторов. В десять часов мы выехали из гостиницы в домик на берегу Волги, где отдыхал Гагарин. В большой комнате первого этажа пароду собралось уже предостаточно: члены Государственной комиссии, главные конструкторы, ученые, медики, фотографы, корреспонденты газет. Все ждали. Юрий должен был выйти с минуты на минуту.
Вот он, наш Юра! Такой же, как и вчера, только не в скафандре, а в новенькой форме с майорскими погонами. Не помню, что и как было в эти минуты, кто и что говорил, для меня существовал только он один. Окружили его со всех сторон. С трудом удалось пробиться поближе. Увидел. Протянул мне обе руки:
— Ну здравствуй, ведущий, здравствуй, «крестный»! Как себя сегодня чувствуешь? Посмотрел бы ты на себя вчера, когда люк открывали. Видел я в зеркальце — на лице все цвета побежалости!
Помню, надоумил меня кто-то в последний момент газету со стола взять. Протянул ему. Юрий вынул ручку из кармана и рядом со своим портретом написал: «На память добрую и долгую». И подпись свою поставил.
Государственная комиссия и гости собрались в небольшом зале. Наконец все немного успокоились. Гагарин начал подробно рассказывать о полете, о работе систем корабля, обо всем, что пережил за недолгие минуты полета. Здесь я хочу привести с некоторыми сокращениями, но без стилистической правки доклад Юрия Алексеевича. Более четверти века этот доклад был доступен лишь узкому кругу специалистов. Между тем он, на мой взгляд, представляет интерес для широкого круга читателей как живой и обстоятельный репортаж первого космического полета. Вот этот доклад:
«Последняя, предстартовая подготовка производилась утром. Производились проверка наклейки датчиков для записи физиологических функций, медицинское обследование. Все это прошло хорошо. По мнению врачей, которые осматривали и записывали данные, самочувствие было хорошее. Перед этим хорошо отдохнул, выспался, чувствовал себя хорошо.
Скафандр одели правильно, подогнали. Затем положили в технологическое кресло. В технологическом кресле пробовали, как на скафандре лежит привязная система, вентиляцию скафандра, проверили связь. Все действовало хорошо.
Затем состоялся выезд на стартовую позицию в автобусе. Вместе с товарищами (моим заместителем был Титов Герман Степанович) и друзьями-космонавтами поехал на старт. Вышли из автобуса, и тут немножко я растерялся: доложил не председателю Государственной комиссии, доложил Сергею Павловичу и Маршалу Советского Союза. Был такой момент — я просто растерялся. Потом извинился, заметив свою оплошность.
Затем подъем на лифте, посадка в кресло. Посадка в кабину прошла нормально. Подсоединили, подключили — все хорошо. Проверка оборудования прошла хорошо. При проверке связи получилось так, что я сначала слышал хорошо, а меня не слышали, потом стали слышать хорошо. Связь была двусторонняя, устойчивая. Настроение в это время было хорошее, самочувствие хорошее. Доложил о проверке оборудования, о готовности к старту, о своем самочувствии. Все время была непрерывная связь.
Затем произвели закрытие люка номер один. Слышно, как его закрывают, стучат ключами. Потом что-то начинают отворачивать, присняли люк. Я понял, что-нибудь не в порядке. Сергей Павлович говорит: «Вы не волнуйтесь».
Закрыли крышку люка, все нормально. Объявили часовую готовность, получасовую. В общем, все проходило нормально. Закрыл шлем. Пятиминутная готовность, минутная готовность… Слышно, когда разводят фермы обслуживания. Получаются какие-то мягкие удары, прикосновение чувствуется: слышно, по конструкции, по ракете идет. Немножко покачивается. Потом началась продувка, захлопали клапаны, слышно, как работают клапаны. Дали зажигание, заработали двигатели, шум. Запуск на предварительную ступень. Шум усилился несколько. И когда вышли двигатели на главную, основную ступень, тут уже шум больше, но я бы не сказал, что слишком резкий, который оглушает, мешает работе. Шум приблизительно такой, как в кабине самолета. Во всяком случае, я готов был к большему шуму. И так плавно, мягко снялась ракета, что я не заметил, когда она пошла. Потом чувствую, мелкая дрожь по ней идет, мелкая вибрация.
Сергей Павлович информирует: 70-я
