Николай Павленко - Петр Первый

Поток жалоб на незаконные стяжания Меншикова нарастал по мере приближения царя к польской границе. Жертвами его алчности оказались и польские магнаты, и мелкая шляхта, он скупал, вымогал и просто захватывал прежде всего крупные владения, но не гнушался и мелкими. 11 марта из Горок царь отправляет князю еще одно послание, на этот раз с суровым предупреждением, заставившим адресата немало поволноваться: «В чем зело прошу, чтоб вы такими малыми прибытки не потеряли своей славы и кредиту. Прошу вас, не оскорбитца о том, ибо первая брань лутче последней, а мне, будучи в таких печалях, уже пришло до себя и не будут жалеть никого».

Почти месяц Петр не удостаивал Меншикова письмами, но ежедневные ходатайства находившейся рядом Екатерины сделали свое дело. Следы размолвки уже отсутствуют в письме, отправленном из Слуцка 9 апреля. В деловой тон послания вклинены слова, свидетельствующие о восстановлении прежних доверительных отношений между автором и его корреспондентом, – царь подробнее, чем кому бы то ни было сообщает о перенесенной тяжелой болезни. А спустя несколько месяцев роли переменились, опасно заболел князь, хворь вызвала туберкулез, и Петр 11 ноября пишет ему из Эльбинга: «О протчем не имею что ответствовать, только дай боже вас здоровым видеть, для чего прошу тебя богом: не езди встречю ко мне, не испорть себя после такой жестокой болезни, но дождись в Питербурхе».

Чем занимался Петр во время своего долгого пути из Москвы в действующую армию, в промежутке между 6 марта и 12 июня, когда он прибыл в лагерь русских войск? Это были месяцы напряженной работы, интенсивность которой нисколько не уменьшилась от того, что она протекала в условиях походной жизни. Даже в дни тяжелой болезни Петр не прерывал обычных занятий, и если бы не его собственное свидетельство о том, что он был нездоров, то по потоку распоряжений, указов, советов и дипломатических поручений трудно догадаться, что в эти самые дни хворь приковала его к постели и он настолько ослабел, что должен был учиться ходить. Меншиков был близок к истине, когда, получив известие о болезни царя, высказал суждение о ее причинах: «Об оной вашей болезни весьма мню, что не от иного чего, но токмо от бывших трудов вам приключилось, и того ради прилежно прошу, дабы изволили себя в том хранить и, ежели где самая нужда вас не требует, дабы тут себя употреблять не изволили».

Энергия Петра в эти месяцы была сосредоточена на множестве дел. Первоочередная задача состояла в концентрации войск на двух флангах предстоящего театра военных действий: у Азова на востоке и у Днестра на западе. Требовала внимания и Прибалтика, ослабленная уводом самых боеспособных частей русской армии на юг. Здесь надо было пополнить рекрутами поредевшие гарнизоны прибалтийских городов. Надлежало далее укреплять отношения с союзниками – Польшей и Данией, – добиваясь от них более весомого вклада в войну со шведами.

План кампании на западном участке исходил из представлений царя о высокой боевой выучке русской армии, прошедшей школу Лесной и Полтавы и способной держать инициативу в своих руках. Предполагалось, что русские войска, преодолев Днестр, Буг и Дунай, развернут боевые действия на чужой территории и там нанесут решающее поражение противнику.

Кажется, ничто так не занимало Петра в эти недели, как стремление в минимальные сроки сосредоточить свою армию у Днестра и побыстрее достичь Дуная. Из Смоленска, Луцка, Яворова, Ярославля Петр отправляет одного за другим гонцов с приказанием ускорить движение войск. Смысл указов один и тот же: «все исполнить, не опуская времени, ибо ежели умедлим, то все потеряем»; «подтверждаем, дабы вы трудились, как наискорее, с пехотными дивизиями поспешать в указное место, ибо нужда того требует»; «итить со всяким поспешением».

Старый фельдмаршал хотя и сознавал, что нерасторопность губительна, но двигался не так быстро, как требовал Петр: мешали весенняя распутица и присущая ему медлительность.

Куда и почему спешил Петр? Какая нужда того требовала? Ответы на эти вопросы находим в указах царя: надо было достичь Дуная раньше турок. В этом случае к русским войскам присоединятся валашский господарь Бранкован и молдавский господарь Кантемир. Армия получит вооруженную помощь, а главное, продовольствие, в котором так нуждались войска. Дальнейший ход событий Петру представлялся так: «сербы (от которых мы такое же прошение и обещание имеем), також и болгары и иные христианские народы против турка восстанут, и оные к нашим войскам совокупятся, иные ж внутрь их, турской, области возмущение учинят, что увидя, турской везирь за Дунай пойтить не отважится, и большая часть от войск его разбежится, и может быть, что и бунт учинят».

Столь радужные перспективы, возможность одержать относительно легкую победу, стоили того, чтобы спешить, двигаться вперед. У Петра, медленно оправлявшегося от болезни, в мае появилось бодрое настроение. Правда, он пишет Меншикову 21 мая, что ему «не без грусти, ибо от обеих флотов лишен», но Петр умел в интересах дела жертвовать всеми увлечениями, вместе взятыми.

Помощь валашского и молдавского господарей, на которую столь много надежд возлагал Петр, оказалась в значительной мере эфемерной. Правда, молдавский господарь Кантемир организовал в Яссах дружескую встречу войскам Шереметева и перешел на сторону России, но реальный вклад его в борьбу с турками был значительно скромнее того, на что рассчитывал царь. Приведенные им отряды оказались не полностью укомплектованными, но главное – Кантемир не организовал продовольственных магазинов в Яссах. Что касается валашского господаря Бранкована, то он не только не выполнил взятых на себя обязательств, но и вероломно изменил России, выдав все планы кампании турецкому визирю.

Освободительная борьба славянских народов против турецкого владычества не приняла таких грандиозных размеров, которые могли бы оказать существенное влияние на ход кампании. Развертывание этой борьбы находилось в прямой зависимости от присутствия русских войск на Дунае, но Шереметев упустил время. «О замедлении вашем зело дивлюсь», – выговаривал Петр фельдмаршалу. 12 июня турецкая армия уже навела мосты через Дунай и готова была форсировать реку, чтобы идти навстречу русским войскам, только еще начинавшим строить переправу через Днестр.

Уже в это время русские войска испытывали недостаток в продовольствии. Петр пишет Шереметеву в Яссы: «…У Аларта уже 5 дней как ни хлеба, ни мяса… Извольте нам дать знать подлинно: когда до вас дойдем, будет ли что солдатам есть?» Но у Шереметева с продовольствием не лучше: «Здесь в команде моей, оскудение ради хлеба, начали есть мясо». Правда, Кантемир обещал поставить 10 тысяч волов и коров, 15–20 тысяч овец, но хлеба не было и в Молдавии.