Евгений Харламов - Российская школа бескорыстия

Его страшит не работа, а бесконечные преграды «что-либо сделать полезное, преграды, которые растут, как головы гидры: одну отрубишь, другая выставится». И конечно же, его борьба с администрацией продолжается. Он обращается за помощью к Великой княгине, чтобы после его кратковременного отъезда в Петербург не были «забиты» и унижены администрацией медперсонал. И тут сестры милосердия во всем поддерживают правдолюбца-хирурга, они оказываются настоящими бойцами. Они, хотя и были прикреплены к Н. И. Пирогову, но подчинялись не главнокомандующему а Великой княгине, т. е. Петербургу Это давало им возможность решительно действовать по отношению к нерадивой госпитальной администрации. Так, уличив аптекарей в воровстве, они подняли шум вплоть до судебного разбирательства. Один из воришек от страха быть уличенным в преступлении застрелился. Ими были обнаружены большие нарушения и в администрации Херсонского госпиталя, по их настоянию было заведено дело.

«Ради чего подвергать себя опасности, ехать в этот сущий ад» – в письмах к Н. И. Пирогову его жена, не понимая для чего, – приходит просто в ужас. И он отвечает ей, отвечает как гражданин своей страны, которым владеют не личные чувства, а общечеловеческий долг перед своей отчизной. Его слова, звучащие в письме, в полной мере можно отнести и к сестрам милосердия, выполняющим свой долг перед родиной. «…Подумай только, – пишет он ей, – что мы живем на земле не для себя только, вспомни, что пред нами разыгрывается великая драма, которой следствия отзовутся, может быть, чрез целые столетия; грешно, сложив руки, быть одним только праздным зрителем, кому Бог дал хоть какую-нибудь возможность участвовать в ней. Я знаю, что для тех, кого он, как нас, благословил счастьем в семейном кругу, тяжело, оставив тихий, приятный быт, подвергать себя всем беспокойствам и тягостям разлуки с милым сердцу и лишениям; но тому, у кого не остыло ещё сердце для высокого и святого, нельзя смотреть на все, что делается вокруг нас, смотреть односторонним эгоистическим взглядом…»

Великие князья Михаил и Николай, поняв, что могут погибнуть в Севастополе, быстро уехали в Петербург, пообещали вернуться, но так и не вернулись. А сестры милосердия не обещали ничего. О их самоотверженном труде в лазаретах, госпиталях начали писать в газетах, журналах. Никто не посылал женщин для оказания медицинской помощи непосредственно на поле брани. Первой в этом благородном деле была Россия, но западные страны активно разрекламировали на весь мир «дам высокой души» – деяния мисс Найтингейл с 37 сестрами, добровольно приехавшими на Крымскую войну Но весь мир узнал и о мужестве российских сестер милосердия. Кроме раздачи сухого белья, чая и вина, сестры работали на перевязочных пунктах и в операционных. Перевязывать раненых им приходилось на открытом воздухе, под дождем, стоя на коленях в грязи или на промерзлой земле. И если порой из-за огромного наплыва раненых врачей не хватало, перевязочные пункты оставались на их попечении. Эти героические женщины, не смыкая глаз по несколько суток кряду, оказывали помощь раненым.

Весь мир восхищался их трудом, их присутствием духа и любовью к людям, к своей родине. «Горжусь тем, что руководил их благотворительной деятельностью», – писал Н. И. Пирогов в марте 1855 года.

Л. Н. Толстой, очевидец крымских событий, в своем дневнике постарался правдиво и откровенно описать все происходящее. Он отмечал, что все, от мала до велика, стали на защиту Севастополя, даже дети, собравшись группами, таскали ядра. «Можно было увидеть за этой работой и девочек, которые сами-то были чуть больше ядра».

«Простые люди, самоотверженно защищая Севастополь, отдавали жизнь и сохраняли дух всей остальной России. С гордостью умирали все они за веру, престол и отечество. И часто предсмертные слова их были одни и те же: «Спаси, Господи, царя-батюшку и весь его православный русский народ».

Велика моральная сила русского народа. Много политических истин выйдет наружу и разовьется в нынешние трудные для России минуты. Чувство пылкой любви к отечеству; восставшее и вылившееся из несчастий России, оставит надолго следы в ней. Те люди, которые теперь жертвуют жизнью, будут гражданами России и не забудут своей жертвы. Они с большим достоинством и гордостью будут принимать участие в делах общественных, а энтузиазм, возбужденный войной, оставит навсегда в них характер самопожертвования и благородства. (Толстой Л. Н. Севастопольские рассказы. М. 2001. С. 91)

Защитницы Севастополя

В 1854 г., по прибытии в Севастополь, Н. И. Пирогов сразу же начал работать в госпитале. Он писал своей жене: «…с 8 часов утра до 6 часов вечера (пока не стемнеет) остаюсь в госпитале, где кровь течет реками, с лишком 4000 раненых». Здесь же, в госпитале, он встретился с местными севастопольскими женщинами. «При перевязке можно видеть ежедневно трех или четырех женщин; из них одна знаменитая Дарья; одна дочь какого-то чиновника, лет 17 девочка, и одна жена солдата. Кроме того, я встречал еще одну даму средних лет… Это – жена какого-то моряка, кажется, приходит раздавать свой или другими пожертвованный чай. Дарья является теперь с медалью на груди, полученною ею от Государя, который велел ее поцеловать Великим Князьям, подарил ей 500 рублей и еще 1000, когда выйдет замуж… Под Альмою она приносила белье, отданное ей для стирки, и здесь в первый раз обнаружилась ее благородная склонность помогать раненым. Она ассистирует и при операциях».

Дарья (Александровна) была дочерью матроса черноморского флота и стала известна в истории под именем Даша Севастопольская – одна из первых русских женщин, помогавших ухаживать за ранеными на поле боя. Славилась своим бесстрашием, мужеством, работала под свист летящих ядер, вытаскивала раненых с поля боя. К началу войны ей исполнилось 15 лет; она осталась круглой сиротой, и когда союзные войска высадились в Евпатории, Дарья отправилась вслед за русскими войсками. Во время сражения при р. Альме (т. е. уже 8 сентября 1854 г.) под неприятельским огнем она, как могла, перевязывала раненых – ее повозка стала «первым перевязочным пунктом». С тех пор до конца марта 1855 г. она ухаживала за ранеными и больными воинами на перевязочных пунктах, в госпиталях и лазаретах осажденного Севастополя, за что и получила от императора медаль и золотой крест с надписью «Севастополь».

О ней с восхищением говорил весь Севастополь.

В госпиталях Н. И. Пирогов увидел женщин, умело перевязывающих раненых. Женский уход за ранеными появился в Севастополе раньше приезда сестер милосердия из Петербурга. Жены и дочери севастопольцев добровольно пришли на помощь раненым. Семнадцатилетняя Дарья два раза даже ассистировала ему на операции. Он поразился грамотности и легкости ее движений. Перевязки она делала ловко и умело. На груди ее красовалась медаль.