Андрей Калиниченко - В небе Балтики

- И увеличить высоту, - добавил гвардии старший лейтенант Ю. А. Кожевников.

- Грамотно маневрировать в зоне огня, - вставил гвардии капитан А. И. Барский.

- Не торопитесь с выводами, - перебил их Раков. - Хорошенько подумайте. Сегодня подробно поговорим об этом. А сейчас время обеда, не задерживайтесь.

После обеда мы с Губановым направились в свою эскадрилью. Вдоль дорожки стояли наши "пешки", возле которых хлопотали механики и вооруженцы.

Встретивший нас адъютант эскадрильи сообщил:

- Получен приказ о повторном вылете на Либаву. Бомбовая нагрузка прежняя. Я дал распоряжение готовить самолеты.

Вошли в эскадрильский домик.

- Вот и не успели ничего обсудить с командиром полка, - сказал я Губанову. - Как пойдем в этот раз?

Губанов взял листок бумаги и стал набрасывать боевой порядок.

- На фланге нужно поставить наиболее подготовленных летчиков с опытными воздушными стрелками, - прикидывал он.

- Правильно, - согласился я. - Это позволит лучше держать строй и легче маневрировать при необходимости. В зоне зенитного огня будет шире рассредоточиваться, а если появятся вражеские истребители - снова смыкаться.

Зазвонил телефон. Я снял трубку и услышал голос командира полка. Раков уточнял детали предстоящего полета.

- Штурман, готовь прицельные данные, - сказал я Губанову, передавая ему листок с указаниями Ракова. А адъютанту эскадрильи приказал собрать летный состав.

Давая экипажам предполетные указания, я всячески старался сохранять спокойствие. Но видимо, голос выдал мое внутреннее волнение. И это вполне естественно. Ведь нам снова предстояло лететь туда, откуда сегодня не вернулись три экипажа, девять наших боевых товарищей. Очень важно, конечно, как можно точнее и детальнее поставить боевую задачу. Но не менее значимо иметь также ясное представление о настроении людей, знать, что у них теперь главное: мужество и сознание долга или осторожность, граничащая с боязнью.

Всматриваясь в серьезные, даже несколько суровые лица подчиненных, я хорошо понимал их настроение. Они жили думами о предстоящем полете, мысленно уже находились там, над коварной целью, хотя Либава была за двести сорок километров от нас. Каждый авиатор был полон непреклонной решимости выполнить поставленную задачу.

Полк вылетел на задание четырьмя девятками. Первую из них вел дважды Герой Советского Союза гвардии полковник В. И. Раков. Я со своей эскадрильей находился справа. Нас прикрывало около полусотни "яков". Они шли двумя ярусами, как бы полукольцами окружая пикировщиков. Небо было безоблачным, заходящее солнце слепило глаза. Почти весь маршрут полета, рассчитанный на сорок минут, проходил над территорией, занятой противником.

Вот и заданный район. Береговую черту мы пересекли южнее Либавы, затем круто развернулись и вышли к порту со стороны моря. Однако в этот раз внезапности не удалось достигнуть. Видимо, гитлеровцы давно заметили армаду приближающихся самолетов. В воздухе появились первые разрывы снарядов, правда беспорядочные. Потом вражеские зенитчики стали бить точнее. А когда мы оказались над целью, небо вокруг нас буквально закипело. Несколько грязно-серых шапок появилось рядом с самолетом ведущего, он качнулся влево. Однако Раков, выровняв машину, продолжал вести ее к намеченной цели.

В порту скопилось множество крупных транспортов.

Они стояли группами и поодиночке. На них я и повел свою эскадрилью. Губанов, прильнув к оптическому прицелу, выбирал объект для атаки.

- Прямо по курсу торговая гавань, у причала несколько транспортов, доложил он.

- Вижу, цель подходящая.

- Бьем по транспортам, которые у стенки, - предложил Губанов.

- Есть!

Ожидая момента перехода в пикирование, ведомые, как и было условлено перед вылетом, прижались ближе ко мне. Прошло еще около десяти томительных секунд, и штурман скомандовал: "Пошел!"

Я перевел машину в крутое пике. За мной последовали ведомые. Девятка с воем понеслась к земле. Теперь главное - поймать в перекрестье корабль. Пора! Нажал боевую кнопку. Бомбовый груз сбросили и ведомые. Облегченные "Петляковы" послушно вышли из пике. Строй девятки не нарушился. Мельком взглянув вниз, я увидел у причала султаны взрывов: бомбы точно накрыли стоявшие там транспорты.

В это время ниже моего самолета встречно-пересекающимся курсом проскочила четверка "фокке-вульфов". Желто-зеленые камуфлированные фюзеляжи едва просматривались на фоне осеннего леса. "Хитрят, мерзавцы", - подумал я и предупредил экипажи:

- Смотрите в оба, носятся "фоккеры". Неожиданно воздушный стрелок-радист гвардии старший сержант В. А. Романов скомандовал:

- Справа атака. Маневр!

Почти машинально я отжал штурвал и резко дал правую ногу. Самолет заскользил влево, и пучок трасс, метнувшийся от "фокке-вульфа", пронесся справа. Обратными действиями рулей я тут же возвратил самолет в прежнее положение.

"Вовремя скомандовал стрелок, - подумал я. - Запоздай он на секунду, и все могло бы кончиться печально для нас".

Новая группа вражеских истребителей атаковала девятку В. И. Ракова. Четверками и парами они врезались в строй "пешек", пытаясь расколоть его. Рев моторов, стрекот крупнокалиберных пулеметов и перестук авиационных пушек слились в сплошной гул.

- "Фоккеры" сзади слева, - предупредил меня штурман Губанов.

Я быстро повернул голову и увидел, что четыре "фоккера" уже заходят в атаку. "Где же наши "яки"? - подумал со злостью. Но, взглянув вверх, заметил, что они ведут бой с фашистами в верхнем ярусе. Впрочем, один из наших истребителей понял, что мне грозит опасность. Перевернувшись на спину, он стремительно свалился на "фоккера", пристроившегося мне в хвост. Тот резко взмыл вверх, пытаясь оторваться. Но это ему не удалось. Тогда фашист сделал переворот и провалился вниз. "Як" - за ним. Развив максимальную скорость, наш истребитель настиг "фоккера" и дал короткую пулеметную очередь. У того из-под плоскости сразу же подвалил густой дым. "Як" дал еще одну очередь. "Фокке-вульф" опустил нос и, охваченный пламенем, понесся к земле. А наш истребитель, убедившись, что с врагом покончено, снова рванулся в верхний ярус, где его товарищи вели неравный воздушный бой.

Через некоторое время в хвост моего самолета стали заходить еще два "фокке-вульфа". Я напряг все внимание, ожидая команды штурмана на маневр. Но Губанов молчал. Он знал, что преждевременно маневрировать бесполезно. Как только вражеские истребители приблизились ко мне на дистанцию, выгодную для стрельбы, штурман открыл по ним огонь, а мне скомандовал:

- Маневр!

И снова огненные трассы, выпущенные фашистами, пронеслись мимо. Наши истребители вынуждены были только отгонять "фокке-вульфов" и сразу же возвращаться к бомбардировщикам, чтобы не оставить нас без прикрытия.