Белая эмиграция в Китае и Монголии - Сергей Владимирович Волков
Март – самый дождливый период года в Шанхае. На дворе слякоть и грязь, старые полотнища палаток протекают насквозь, на мокром деревянном полу палаток положены соломенные тюфяки и одеяла, в палатках горят «хибачи» (открытые китайские печки-жаровни), не раз являвшиеся причиной угаров и даже небольших пожаров. Люди спят не раздеваясь, готовые в любой момент выйти «по тревоге».
Сыро, холодно, грязно, но здоровая сытная пища и своевременная «чарка водки», разрешенная начальством (за собственный счет пьющего) в часы отдыха, спасают от желудочных заболеваний, простуд и различных эпидемий.
В дневные часы отдыха, если нет дождя, греются на солнышке, собираясь группами, поют песни, играют в чехарду, толкают ядро, найденное во дворе тюрьмы, играют на струнных инструментах, организуя экспромтные концерты.
Наши волонтеры-«артисты», Щавинский и Кольцов-Блохин, немало доставили удовольствия своим сослуживцам в эти томительно неприятные мокро-холодные часы отдыха: декламация, мелодекламация и даже отдельные небольшие сценки-картины, которые они ставили тут же на открытом воздухе, на фоне тюремного здания, доставляли огромное удовольствие не только чинам роты, но и тюремной администрации.
Однако отдых в этом палаточном лагере не был настоящим отдыхом, и люди лучше отдыхали в караулах на мостах. Там, около каждого моста, было отведено караульное помещение в одной из ближайших китайских лавок или «контор», где, во всяком случае, можно было укрыться от дождя и было сравнительно тепло.
Палаточный лагерь на Амой род почти ежедневно навещал начальник штаба Ш.В.К., майор английской армии Стюарт, который диву давался, видя цветущие физиономии волонтеров, наблюдая их беззаботное времяпрепровождение и слушая их музыку и залихватские песни. «Да, крепок русский солдат, и может жить он в любой обстановке», – частенько высказывал свои мысли этот старый кадровый офицер-англичанин.
Однако скоро «служба на мостах» потеряла свою «остроту», так как после занятия Шанхая Чжан Кайши и его южане навели порядок в китайском городе, и уже не было надобности от него отгораживаться. Южане, по-видимому, решили оставить Сеттлемент в покое и начать нормальные взаимоотношения с иностранцами. К этому времени уже Сеттлемент и Французская Концессия были просто забиты батальонами войск, продолжавших прибывать из колоний на военных транспортах, а на рейде реки Вампу, против Банда, стояли десятки крупных и мелких военных кораблей.
Однако иностранное военное командование и муниципальные власти понимали ту роль, которую сыграли и продолжали играть в этом конфликте русские большевики-коммунисты, поэтому их особое внимание было обращено на деятельность советского консульства, засевшего с 1925 г. в здании бывшего императорского российского генерального консульства, на берегу реки Вампу, около Гарден-Бридж.
7 марта 1927 г. Русский отряд получил задание выставить «по тревоге» караул для оцепления… советского консульства, в составе одного офицера и семнадцати волонтеров. Обязанность караула: помогать чинам муниципальной полиции при производстве обысков всех входящих и выходящих из здания консульства, а с 11 часов ночи и до 4 часов утра арестовывать всех выходящих из консульства. Уже 9 апреля, однако, этот наряд на службу был передан чинам Американской роты Ш.В.К., так как отряд получил охрану нескольких электрических подстанций на Сеттльменте.
25 марта 1927 г., по распоряжению муниципального совета, в отряд прибыл сержант муниципальной конной полиции, русской службы гвардии полковник Герман Германович Тимэ{138}, с назначением на должность помощника начальника отряда и с производством в чин капитана по Шанхайскому волонтерскому корпусу.
19 апреля 1927 г. приказом по Ш.В.К. все должностные лица отряда были утверждены в занимаемых ими должностях и получили производство в соответствующие чины и звания по Ш.В.К. В этот же день, по семейным обстоятельствам, капитан 1-го ранга Фомин ушел в отставку, а во временное командование отрядом вступил капитан Тимэ. Уже 22 апреля он был утвержден в этой должности.
24 апреля 1927 г. первая Пасха в Русском отряде. Чины отряда, по случаю наступающего праздника, были сняты со всех постов в Великую субботу, и вечером 1-я рота, несшая службу по Сучоу крик, пешим порядком перешла на муниципальное стрельбище, где стоял штаб отряда и 2-я рота.
Из казармы-столовой вынесли всю мебель и в ней, плечо к плечу, собрали весь отряд. Священник отец Евгений Яхонтов провел «общую исповедь», а затем отслужил пасхальную заутреню, во время которой причастил всех чинов отряда Св. Тайн. Эта «общая исповедь» оставила незабываемое впечатление: отец Евгений был прекрасный проповедник и заслуженный военный священник, имевший наперсный крест на Георгиевской ленте за Великую войну. Он очень убедительно говорил о значении исповеди в жизни каждого православного христианина, о наших грехах вольных и невольных, обременяющих душу человека, о том, что чистосердечное и искреннее раскаяние дает душе то облегчение, которого она жаждет, и позволяет человеку «достойно причаститися Божественных и Животворящих Тайн».
Общий земной поклон, молитва отца Евгения о «прощении и оставлении грехов» (каждый назовите свое имя – сказал он), и люди вышли из казармы во двор для короткого отдыха и чая. Потом чтение «Правил», опять короткий отдых, за которым последовало пасхальное богослужение. Пел собственный хор, наскоро составленный, молились усиленно и истово, несмотря на то что окружающая обстановка ничем не напоминала православную церковь. После заутрени – разговены. Господа офицеры разговлялись в отдельном бараке, у них было много официальных гостей. Волонтеры разговлялись в общей столовой. Но уже около 3 часов утра 1-я рота снова ушла пешим порядком на Амой род, а в 6 часов уже заступила на посты по Сучоу крик.
25 апреля караулы с электрических подстанций были сняты, но зато учрежден новый караул для охраны здания муниципалитета, в составе 2 офицеров и 35 волонтеров. «Была бы шея, а хомут найдется!» Одна служба заменялась другой, и скучать было просто некогда.
В течение всего апреля месяца в «наружном дворе» тюрьмы для европейцев на Амой род, где чины отряда продолжали жить в палатках, производилась постройка постоянных деревянных бараков, из расчета по одному бараку на взвод.
К 26 апреля постройка бараков была закончена, и весь отряд перешел на стоянку на Амой род. Всего построено было двенадцать бараков, из них восемь – для взводов двух рот, один под кухню, один под общежитие для господ офицеров, один под столовую, которой роты пользовались поочередно, а двенадцатый барак был занят медицинским околодком, штабом отряда и складом. Отдельно построена была баня-душ с кабинками на двенадцать человек, умывалка на двадцать кранов и большая промывная уборная. Люди разместились довольно свободно: у каждого
