Александр Никонов - Наполеон. Попытка № 2

Затем у Жозефины случился обморок, и Наполеон вместе с одним из слуг отнесли ее в спальню. Всю последующую ночь Наполеон не спал, постоянно подходя к спальне Жозефины и интересуясь ее состоянием.

День, в который состоялось официальное провозглашение развода, Констан описывает так: «Это было 16 декабря. Императорская семья собралась, одетая в строго официальные костюмы, когда вошла императрица в простом белом платье, полностью лишенном украшений. Она была бледна. Принц де Богарне (ее сын. – А. Н) стоял рядом с императором и так сильно дрожал всем телом, что, казалось, он может упасть в любую минуту. Когда вошла императрица, граф Реньо де Сен-Жан зачитал документ о разводе.

Его прослушали в глубоком молчании… Императрица казалась более спокойной, чем все остальные, хотя слезы беспрестанно текли по ее лицу. Чтение документа закончилось, императрица встала, вытерла глаза и голосом почти твердым произнесла слова согласия, после чего села в кресло, взяла ручку у г-на Реньо и подписала документ. Затем она тут же удалилась.

Во время этой церемонии император не произнес ни слова, не сделал ни одного жеста, но стоял неподвижно, словно статуя. Почти безумным взглядом он уставился в одну точку и пребывал в полном молчании и в подавленном настроении весь день.

Вечером, когда он только лег, а я ждал его последних указаний, вдруг отворилась дверь и вошла императрица. Ее волосы были в полном беспорядке, а лицо выдавало сильнейшее волнение. Ее вид привел меня в ужас. Жозефина, дрожа, как в лихорадке, подошла к императору, остановилась и, заливаясь слезами, упала на постель, обвив руками шею императора, а затем стала осыпать его нежными и бурными ласками. Я не могу описать свои чувства при виде всего этого. Император тоже заплакал, присел на постель и, прижав Жозефину к груди, стал говорить ей: „Успокойся, моя хорошая. Будь разумной. Мужайся, мужайся. Я всегда буду твоим другом“. Рыдания сдавили горло императрицы, и она не могла отвечать; и тогда последовала молчаливая сцена, во время которой его слезы и ее рыдания слились воедино, и эта сцена сказала мне больше, чем самые нежные слова…»

Почти в тех же выражениях описывает эту драму секретарь Наполеона Меневаль: «После скорбной и впечатляющей церемонии, которая разорвала узы брачного союза, император вернулся в свой кабинет печальный и молчаливый и повалился на кушетку в состоянии полной депрессии».

Уезжая, Наполеон зашел к Жозефине попрощаться, взяв с собой Меневаля. Тот свидетельствует: «Жозефина была одна и казалась погруженной в самые болезненные раздумья. Шум от нашего появления вывел ее из состояния оцепенения, она вскочила с кресла и бросилась на шею императора, не сдерживая слез. Он прижал ее к груди, целуя вновь и вновь, но в результате от переизбытка эмоций она упала в обморок. Я позвонил в колокольчик, вызывая помощь.

Император, желая избежать лицезрения горя, которое он не мог смягчить, передал императрицу в мои руки, как только увидел, что она приходит в сознание, и приказал мне не покидать ее, а сам быстро удалился.

В смятении чувств Жозефина схватила меня за руки и самым серьезным образом умоляла просить императора, чтобы он не забыл ее… и проследить, чтобы он писал ей. Казалось, ей было трудно разрешить мне уехать, словно мой отъезд разрывал последние узы, связывающие ее с Наполеоном».

С кем же Наполеон решил сочетаться династическим браком? Чертовски показательный момент! Первым делом он предложил руку и сердце… или, точнее, руку и империю родной сестре царя Александра – великой княжне Анне Павловне. Однако ему под благовидным предлогом («молода ишшо») было отказано. Анне Павловне было всего 16 лет. Действительно, не сильно старая тетка, но даже по нынешним временам вполне себе женихабельная. Просто не хотел царский двор выдавать Анну за Наполеона. А выдали бы, глядишь, и войны 1812 года не было бы. Удушили бы Англию и поделили Европу на пару – между Францией и Россией.

После того, как Александр отказал ему, Наполеон послал запрос в Вену, где у многострадально-глупого императора Франца была дочка на выданье. Звали ее Мария-Луиза. В Австрии такой шанс упустить не могли, тут же запаковали Марию-Луизу в пенопласт и отправили в Париж. Шучу. Не было тогда пенопласта. Стружками переложили. Короче, австрийский двор согласился моментально. В Вену приехал маршал Бертье и увез новоиспеченную невесту в Париж. Венский двор плакал от счастья: «Австрия спасена!» Мы теперь с Наполеоном родственники!..

Что же представляла собой эта самая Мария-Луиза? Она была типичной представительницей тогдашней австрийской системы воспитания. Системы чертовски пуританской и, я бы сказал, дремучей. Австрийские принцессы жили в совершеннейшем затворничестве, ибо их целомудрие было главнейшей заботой дворцовой челяди.

С одной стороны, принцесс обучали разным языкам (Мария-Луиза знала несколько языков и даже латынь), учили рисовать и музицировать. С другой – в погоне за целомудрием австрийцы доходили до той степени маразма, которая казалась более просвещенным французам смешной. Так, в покоях принцессы не должны были появляться животные (кошечки, собачки) мужского пола, дабы не поколебать нравственных устоев воспитуемых, а книги, которые давали читать принцессам, были самым решительным образом изуродованы. Цензорские ножницы вырезали из них все те слова, фразы и абзацы, которые, на взгляд цензоров, были чересчур фривольны.

Как справедливо отмечал Меневаль, «такая неуклюжая цензура не могла не достичь прямо противоположного результата. Эти страницы, которые никто бы и не заметил, если бы им позволили остаться в книгах, давали юным умам пищу для самых разнообразных толкований, возбуждая до крайности их любопытство. Мария-Луиза, уже став императрицей, бывало, признавалась, что отсутствие страниц в ее книгах разжигало в ней колоссальное любопытство. Как она потом рассказывала, первым делом, которым она занялась, когда получила свободу читать все, что хотела, был просмотр всех страниц, вырезанных из ее школьных книг, чтобы выяснить, что именно хотели скрыть от нее…»

Узнав, что ее собираются выдать замуж за «узурпатора Европы», Мария-Луиза почувствовала себя несчастной жертвой, которую решили отдать Минотавру. Ей было 19 лет, и всю свою жизнь, пока девочка росла, она слышала вокруг себя разговоры про ужасное чудовище, которое пожирало ее страну и от которого весь венский двор неоднократно спасался бегством, покидая столицу.

С самого детства одна из самых любимых игр Марии-Луизы и ее братьев с сестрами заключалась в том, что дети выстраивали в ряд солдатиков, которые представляли собой французскую армию. Командовала этой ордой самая отвратительная и страшная черная фигурка – Наполеон. Дети тыкали в эту фигурку булавками и всячески осыпали ее обидными словами. И вот теперь ее родной папа хотел выдать Марию-Луизу замуж за эту уродливую, страшную фигуру! Которая непременно вырвет ей сердце и съест его за завтраком при первой же возможности.