Евгений Додолев - Влад Лиsтьев. Поле чудес в стране дураков

PS. Считаю нужным заметить, что Серафима Чеботарь, знавшая Вульфа хорошо и давно, называет разговоры о гомосексуальной связи своего экс-соавтора с его другом Львовым-Анохиным «сплетнями». Я списывался с ней в Facebook’e. Ответил ей:

«Сплетни, собственно, от собеседников (знакомых Вульфа, само собой), сам с Вульфом я не был знаком, просто систематизирую полученную фактуру. Люди многое путают, увы. То есть я понимаю ненадежность мемуаразмов, но ничего другого по сбору инфы пока не придумано: только разговоры с очевидцами. У меня нет оснований больше верить, допустим, Вам, чем сотрудникам «ВИDа». No hard feelings. В этом нет ничего личного».

Подумал, что за «негра» она тоже, наверное, спасибо не скажет. Хотя это всего лишь расхожий термин, многие литераторы (и я знаю исключительно одаренных) помогали социально значимым персонам сочинять их труды. Вполне достойный хлеб, по мне.

VI.VI. Лидия Иванова

Как бы то ни было, Вульф не был ТВ-профи, считаю, хотя и высоко был оценен академиками «ЛЭФИ». Не берусь анализировать его литературный дар, это дело экспертов. Просто мне как зрителю он был непонятен. Столь же непонятен (опять же мне лично) был выбор Влада на свою позицию ведущего ток-шоу «Тема»: Лидия Иванова, писательница и мастер спорта СССР по академической гребле стала вести передачу в том же 1994 году, когда запущен был «Шар» Вульфа. Дело не в том, что ей было почти 60 и она была весьма полной дамой, а в том, что зрители (вполне закономерно) сравнивали ее с предыдущим хостом передачи. А в этом жанре конкурировать со смешливым, ярким Листом оооочень сложно. Мое, опять же, мнение: Иванова не тянула как модератор совсем и напрочь лишена была даже намека на привлекательность, за которую зрители охотно прощают чисто профессиональные огрехи ТВ-ведущих.

Сама Иванова рассказывала Жанне Егоровой («Глобус»):

«После того как не стало Влада, директором телекомпании стал Андрей Разбаш. Он вызвал меня к себе в кабинет и сказал:

— Лидия Михайловна, нам надо расстаться. Все дело в вашем лице. Лицо у вас демоническое и обаяние отрицательное. Рейтинг падает.

Помню как-то Влад после очередной „Темы“ устроил мне нагоняй, и я жутко переживала.

А через два дня он позвонил мне домой. У меня защемило под ложечкой.

— Что случилось, Владислав Николаевич?

— Ничего, кроме того, что я вас поздравляю! С прекрасной передачей. С отличным рейтингом — мы наконец обогнали „Поле Чудес“.

У меня никогда не было начальника, которого бы я так уважала и любила, как Листьева. Он очень поддерживал меня:

— Лидия Михайловна, предельно сосредоточьтесь, в студии возможна любая провокация. И ничего не бойтесь, я с вами.

Перед каждой передачей он приходил меня целовать, и его поцелуй был как талисман, как охранная грамота. Так вот без своего любимого шефа я больше ни одной передачи не вела, как мне сказали, из-за моего демонического лица и пресловутого рейтинга. Мечтала похудеть, но так и не удалось. Пришла я как-то к Листьеву прямо в отчаянии:

— Владислав Николаевич, разрешите не худеть!

— Разрешаю! Перестаньте переживать. Мне нужна ведущая, которая ни на кого не будет похожа, народная любимица.

После каждой съемки новой „Темы“ вся творческая группа собиралась в кабинете Влада и начиналась разборка. „Ребятушки, — всегда начинал Листьев. — Высказывайтесь, кто чем недоволен“. Только что состоялся мой дебют, и „ребятушки“ накинулись на меня, как собаки на мясо. Когда все ушли, Владислав Николаевич встал и, улыбнувшись широко, по-русски, раскрыв объятия и поцеловав меня, сказал:

— Поздравляю! Молодец! Как будто всю жизнь была ведущей!

Я, конечно, расцвела от его похвалы и вымолвила только:

— Воды! Пить! Много!

Выпив четыре стакана залпом, я очухалась. А Листьев вдруг спросил:

— Может водочки?

Достал бутылку „Абсолюта“ и налил одну рюмку мне.

— А себе?

— Завязал. Давно. Не пью.

— Ну и мне не надо, одна не пью.

Честно скажу, после стресса, который я испытывала на каждой съемке, мне всегда хотелось выпить. Это было уже в 12 часов ночи. А если уж выпью, то и поесть сам Бог велел. Так и обедала целый год по вторникам ночью, а вес все прибывал».

VI.VII. Леонид Якубович

Да и бесспорный любимец публики Якубович, по мне, уступает первому ведущему знаменитой телевикторины Владу Листьеву. Конечно, Леонид Аркадьич — мегапрофи и чувствует себя у барабана, как рыба в воде. Но мне, право, странно, что никто не замечает: в глазах ведущего «Поля чудес» вселенская печаль. И ему крутить барабан скучно. Шутки у него чудесные, но сам при этом он остается грустным осликом Па из «Винни-Пуха» и ни за какими лучезарными улыбками разочарование жизнью не скрыть.

Впрочем, помнится, он не сдал Листа, когда соратники Влада похитили Леонид Аркадьича и прессовали его на конспиративной хате, заставляя подписать бумаги: мол, ухожу от Листьева со всеми потрохами «Поля». Правильно повел себя Якубович, зачет. И вообще он мужественный человек. Героически проявил себя в Чечне, куда ездил с гуманитарной помощью. Никогда с этим не пиарился. Ему не надо.

NB. Я ни в коей мере, между прочим, не осуждаю листьевских партнеров за те жесткие экзерсисы с похищением и «обработкой» Якубовича. И не потому, что с одним из них приятельствую по сию пору. Просто это нормальные разборки по стандартам 90-х. Почти все ТВ-кумиры, которых, кстати, либеральные импотенты по сию пору числят почти что иконами, — бились за свое комфортное место на TB-Олимпе примерно такими же киношными прихватами. Это нормально. Иначе было нельзя.

После скандала весной 2013 года я пригласил Леонид Аркадьича в студию «Правды-24», чтобы узнать всю подноготную конфликта ведущего с авиакомпанией и дать коллеге слово (поскольку на других каналах его цензуировали). Мы говорили и про ту историю тоже.

— А братство телевизионщиков есть? Недавно имя Владислава Листьева снова всплыло в связи с разными обстоятельствами, в связи со смертью Бориса Березовского. Я вспомнил, что Влад мне рассказывал историю такую, которая характеризует братство телевизионщиков: как вас в свое время прессинговали — чтобы вы отказались от него. И это было жестко. Я помню тогда, когда он мне рассказал, меня это совершенно поразило, потому что передо мной образ-то был какого Якубовича. Якубовича-шоумена. А здесь Якубович — воин.

— Да ладно, Жень, никакого воинства нет. Но были гораздо более жесткие разговоры втроем, когда сидели он, я и еще один человек…