Мы-Погодаевские - Михаил Константинович Зарубин
А наутро посевная. Наши механизаторы ничего не могут понять. Техника только что была в порядке, накануне опробовали, в поле сеялки ждут и — пожалуйста… Попытались на скорую руку их снова снарядить, но тут выяснилось, что запчастей, как всегда, не хватает. Кто навредил? Деревенское следствие скорое.
Утром проснулся от грозного мужского голоса:
— Нюра, Мишка дома?
Мать испуганно:
— Да спит он…
— Давай сюда вредителя.
Я отодвинул шторку, вижу разъяренного колхозного механика и рядом с ним несколько грустных вчерашних «подельников-одноклассников».
— Где цепи?
Встал, отдал свою. К обеду были собраны все. Но их же еще надо надеть, на это еще время. И посевную колхозу пришлось начинать на день позже запланированного. А наш второй класс поставили перед всей школой и долго клеймили позором за содеянное. Оправдание у нас было одно: мы же поиграть, а потом бы все вернули и сами поставили на место. Не знали же, что посевная завтра…
Школа наша на берегу Илима, день солнечный, теплый. Мы стоим понурые. Многим из нас еще вера крепко попало от родителей. Тем, которым не так крепко, тоже не больше радости. Никто даже не пытался произнести волшебную на все случаи отговорку: «больше не будем так делать». Здесь она неуместна, «преступление» слишком серьезно. Я, сегодняшний, вспомнив эту историю, подумал, а что, если бы это случилось лет на десять раньше? «Компетентные» органы наверняка завели бы дело о подрывной деятельности и среди взрослых села начали бы искать подстрекавших нас на это «вредительство».
А тогда мы стояли в школьном дворе и не знали, что заканчивается наша учеба в Погодаевской начальной школе. Что уже принято решение о ее закрытии.
На том эта история и закончилась. Вредителями нас больше не называли. сеять закончили вовремя.
Первый юбилей
Апрель 1956 года. Мне десять лет. Первый день рождения, который запомнился, Юбилей все-таки.
Апрель в Сибири — это еще зима. Снег еще не начинал таять. Еще морозы. Особенно по ночам. А в тот год были такие, что нынешние европейские большие холода — оттепель по сравнению с ними. Очень холодно было и в мой юбилейный день. Но гости пришли в полном составе. Никто мороза не испугался. Все это я очень хорошо запомнил, потому что мама мне устроила юбилей, лучше которого у меня, пожалуй, не было.
Никаких, конечно, особых торжеств она при этом не затевала. Просто за два дня до юбилейной даты сказала:
— Хочу, чтобы пригласил своих друзей.
— Так это все погодаевские, с кем учусь.
— Вот их всех и пригласили.
И они пришли после школы: три Вовки — Куклин, Анисимов и Устюжанин, Гошка Замаратских, Ванька Качин, Виталька Белобородов… Остальных, к сожалению, не помню. Слишком давно было. Но пришли все — это точно. Если бы не все — запомнил бы. Наш единственный в единственной же комнате стол был по случаю наряжен. Мама сварила кашу, отварила картошку, поставила грибы — рыжики и грузди, морс и брусники. И первая поздравила меня. А потом — ребята. Было ощущение праздника, какого не испытывал, если даже сложить все остальные юбилеи.
Досыта наевшись, мы убежали на улицу и долго катались на санках. Пришел домой затемно. Мама прижала к себе со словами: «Какой же ты у меня уже большой…» Жаль, что с ней отметил только первый свой юбилей.
Из деревни в город — через речку
Райцентр Нижне-Илимск, что через речку от нашей деревни, казался нам — погодаевским большим-пребольшим городом. Там было все для полноты жизни: две школы, три библиотеки, Дом культуры, больница, аптека, пекарня и чайная, баня и несколько магазинов. А главное, там было радио и электричество — диковинки не только для нашей, но и многих окрестных деревень. И еще там имелись необычно высокие, как они нам виделись — двухэтажные дома. Среди них особо выделялась построенная не без архитектурных затей начальная школа. Появилась она давным-давно благодаря еще капиталам купца Якова Черных. Светлая, просторная, с резными украшениями, она уже своим видом обещала, учиться — это интересно, это удовольствие. И, во всяком случае для меня, оно так и было. У другой — средней школы, тоже двухэтажной, просторной и удобной, рассказывали нам, иная история.
В некотором роде наша деревня была пригородом Нижне-Илимска. Только в школу и по другим делам у нас не ходили, а плавали на лодках-«шитиках». Мать так и спрашивала: «Ты из школы сегодня когда приплыл?».
Мне нравилось это село-город. Блаженством было посидеть здесь в чайной, поесть макарон, попить чаю. А потом пройтись по улицам. Идешь, а по сторонам деревянные тротуары, мосточки через овражки. Красота!
Он был центром притяжения. Отсюда летали самолеты в Иркутск и другие населенные пункты Иркутской области. Летом по Илиму лошади тянули лодки-баркасы, они шли даже с низовья Ангары. Раза два, таким образом, я виделся со своим дедушкой Савелием и бабушкой Ульяной, которые жили в деревне Ката. молодежь ехала учиться в село. Средняя школа до 1950 года была единственной в районе.
Больше всего она запомнилась. Мне повезло. Вспоминаю ее с чувством огромной благодарности. Всем, или почти всем, чего в жизни добился, я обязан нижне-илимской школе, ее учителям. Это была настоящая интеллигенция лучшего, старого закала. Помню наш школьный сад. За ним ухаживали все классы. Я даже посвящал этому стихи, они так и назывались: «Деревья школьного сада.»
В эту школу ребята «плавали» не только из Погодаевой, но и других дальних деревень. Из Игнатьева — это три километра. Из Черемново — это еще дальше. И все пешком и вплавь.
Помню, как пришел в школу в день самого сильного мороза. Было несколько таких дней, и нам сказали, что пока не надо ходить на уроки. Прошло три дня. Вышел на улицу: вроде мороз спал. А может, мы просто к нему уже привыкли. Я домой: «Мама, пойду в школу?» — «Ну иди», — говорит. А когда мороз, такой туман, что ничего не видно. Меня встретили с удивлением: «Миша, радио не слышал?». оказывается, объявили еще раз, что школа закрыта из-за сильного мороза. (Потом узнал, что в тот день было рекордная температура — минус 56
