Максим Семеляк - Музыка для мужика. История группы «Ленинград»

Он согласился, сказал: «Ну хорошо, спизжу где-нибудь три аккорда, как обычно». Мы с ним встретились в ресторане «Твин пикс» около Останкино, поели, поговорили. Насколько я понимаю, песню он написал по дороге в аэропорт в машине. Мой водитель его подвез, и по приезде в аэропорт он мне прочитал уже два куплета, а там всего три. А на альбоме он дописал еще маленький речитатив по моему собственному адресу.

Борис Хлебников

Я снял клип «Дороги». Мы встретились со Шнуровым у памятника Достоевскому — утверждать клип. Он говорит: знаешь, у меня сейчас сломался магнитофон, пойдем в магазин. Мы пошли в первый попавшийся в магазин, «М-Видео», его там, кстати, никто не узнал. Он сказал: ребят, я хочу вот эту видеодвойку купить, можно ее проверить? У нас кассета есть. Вставил диск, мы посмотрели. Он говорит, все отлично, заебись. Так происходила приемка клипа. Мы потом пошли в ирландский паб, он страшно хотел поставить и там, но уже не оказалось подходящей техники.

Василий Уткин

У него практически на каждом альбоме есть какая-то песня про футбол. Шнур, конечно, к спорту имеет мало отношения, он скорее в антураже болельщической культуры. Один раз, впрочем, я его встретил на футболе, совершенно случайно. И я видел, что его не слишком радует это постоянное похлопывание по плечу. То есть, конечно, он себя с этим не полностью отождествляет. Во всяком случае, такие большие темные очки, как на Шнуре в тот день, я видел только в фильме «Настоящая любовь».

Артемий Троицкий

Единственный мой вялый вклад в группу «Ленинград» заключается в том, что я вписал их в восточноевропейский фестиваль в «Барбикане». Мне пришлось совершенно неожиданно для самого себя проводить вполне нешуточную работу, а также заниматься лоббированием и даже интриганством, потому что на это сладкое место претендовало довольно много всяких промоутеров, и все тащили свои команды, поскольку у них был профессиональный, а также денежный интерес. У меня же никакого интереса не было, я выступал просто как независимый и не-в-рот-ебательский советчик. А их как раз Лужков запретил в Москве. И у меня было для англичан несколько веских аргументов в пользу «Ленинграда». Во-первых, это первая за пятнадцать лет запрещенная группа, во-вторых, это группа очень популярная и на нее со стопроцентной гарантией припрется вся молодая русская диаспора и скупит все билеты. Хотя организаторы, по обыкновению, прикидываются бессребрениками, на самом деле им это еще как важно. Сам я на концерт не пошел, я тогда уже из Лондона уехал. С этим концертом, кстати, связано одно мое маленькое разочарование. Концерт прошел очень хорошо, насколько я знаю, а Шнуров мне после этого даже не позвонил. Мне, разумеется, на фиг не нужны никакие моральные откаты. Но хоть бы позвонил, это же так естественно! Сказал бы: прощай навеки или пошел на хуй, неважно. Меня это по-человечески немного разочаровало. Я понял, что мы со Шнуровым никогда дружить не будем, потому что он человек пользующийся и при этом ответной теплотой особо не раскидывающийся.

Василий Уткин

Однажды мы попросили Шнура написать песню для трансляции чемпионата мира. Но она, конечно, была значительно менее удачна. Она нам полностью подошла, но на хит даже в нашей компании она не тянула. Там были слова: «Мировой чемпионат — это из эмоций град». И такой куплет: «Это вам не первая лига, здесь играют Роналдини и Фигу, не футболисты, а звери — Шевченко, Зидан и Терри». Я, помню, сбрасывал эсэмэской Шнуру имена футболистов, которые более-менее известны.

Роман Парыгин

«Ленинград» — это далеко не самая моя любимая музыка. Более того, даже «Спитфайр», который я очень люблю, это тоже далеко не самая моя любимая музыка. Просто труба достаточно специфический инструмент, а «Ленинград» дает возможность исполнять максимально тяжелую по драйву музыку, которую вообще можно играть на трубе. «Ленинград» группа совершенно непредсказуемая, ты не знаешь, что будет в следующую минуту. Бывают очень веселые концерты, бывают охуенно сыгранные, бывают просто пиздец. Это группа по большому счету одного человека. Я просто играю в этой группе на трубе. Я помогающий, не более того. Потому что, если шестнадцать человек каждый на репетиции будет высказывать свое мнение, можно ебнуться.

Всеволод «Севыч» Антонов

Сначала все заработанные деньги делились поровну, потом появилась некая зарплата. Что, в общем, совершенно нормально.

Алексей «Микшер» Калинин

В прежние времена «Ленинграда» все было проще. Не было моментов в музыке, когда приходилось объяснять, что так вот не надо делать. Сейчас периодически возникают эпизоды, когда Серега просто спрашивает: «А на хуя так делать?» В прежнем составе такого представить было нельзя. Музыканты были, может, и послабее, поэтому все, что им оставалось, — это играть как можно веселее. «Спитфайр» группа коллегиальная, и поэтому людям там часто приходят в голову такие странные идеи о музыке, которые только Серега может подавить своим авторитетом. Потому что, если, например, я буду им говорить, что это херня, меня просто никто не послушает. С ними надо договариваться. А с Серегой договариваться не надо, он сразу выбирает оптимальный вариант. Если репетиция хуево идет, то зачем тянуть ее полтора часа? Огромное количество тараканов не попадает в музыку группы «Ленинград», потому что Сереге это на хуй не нужно. Ему есть что сказать, ну он и говорит.

Роман Парыгин

Все эти корпоративки — это просто уроки ненависти. Но это тоже часть игры. Ведь что такое «Ленинград»? Высокооплачиваемая репетиция на хорошем аппарате плюс уроки ненависти.

Денис «Кощей» Купцов

Корпоративки «Ленинграда» — это настоящий панк-рок, каким он изначально должен быть — гламурным, циничным, по-маклареновски. Чтобы в рот всех ебать со сцены, в супергламурной обстановке, и еще деньги за это получать.

Светлана «Колибаба» Шестерикова

Была корпоративка вообще без Шнура. Он просто не приехал. На теплоходе было дело. Все напились. Сева с Андромедычем выкинули за борт бронзовую статую Ленина. Потом расплачивались.

Алина Крупнова

Меня по-девичьи восхищали его взаимоотношения с текстильной промышленностью. Я сталкивалась с самыми разными молодыми людьми, талантливыми, красивыми, такими-сякими, и ни у кого эти взаимоотношения не отличались естественностью. Можно было, конечно, удавиться и кого-нибудь нарядить на концерт или написать инструкцию по походу в магазин, но толку все равно не было. Как-то не так заправит рубаху, не так подтянет джинсы и все равно будет как мудак. Кроме Шнурова, я знала только одного человека, его сейчас уже нет, который тоже умел одеваться. У остальных это выглядело либо нарочито, либо никак. А Сережа круче любой бабы — всегда умел из подручных средств, из любой помойки отыскать единственно верное решение, оно само к нему прирастало. Чужую майку, которая валяется в гримерной, он мог надеть за неимением своей, и выглядело это отлично. Секонд и помойка складывались на нем в совершенно удивительные картины. Это было предметом зависти всех женщин вокруг, даже красавицы Акиньшиной. Это прямо магия. Они сами его зовут с полок, все эти помоечные вещи, эти женские майки.