Юрий Сушко - Я убил Степана Бандеру

– Ты меня от своих шпионских премудростей избавь, ради бога, Иван Александрович, – отмахнулся Хрущёв. – У меня и без тебя, знаешь ли, хлопот хватает.

– Виноват, – Серов приложил руку к груди, – конечно, Никита Сергеевич. Ещё позвольте буквально пару слов о возможном международном резонансе.

Генерал в своих предположениях не ошибся. Хрущёв, несомненно, доверял ему. К тому же должен по гроб жизни быть обязанным Серову за то, что тот месяц назад буквально спас его от расправы, затеянной этими старыми козлами Маленковым, Молотовым и Кагановичем. За сутки – хотя какие там сутки! – за полдня ему удалось стащить в Москву практически всех членов ЦК на экстренный пленум и отстоять Никиту.

Тот сразу почувствовал себя полновластным хозяином страны. Даже мог позволить себе «монаршую» милость, проявить снисхождение к вчерашним врагам, граничащее, впрочем, с унижением. Сковырнув недругов со всех постов, не стал добивать их физически, как сделал бы Сталин, а просто опрокинул в небытие – Маленкова отправил в Усть-Каменогорск, Кагановича – на Урал, кажется, командовать трестом «Союзасбест», а Молотова – к братьям-монголам. Поступив благородно, Никита Сергеевич почувствовал себя на самом деле всемогущим.

– Так вот, – Серов едва удержался от назидательного тона и деликатно смягчил тон, – мне кажется, что наши товарищи и в Венгрии, и в ГДР, и в Польше правильно поймут, что СССР по-прежнему безжалостен к врагам советской власти. Этот Ребет будет как бы первой ласточкой…

Хрущёв искоса взглянул на невозмутимое лицо собеседника. Потом легонько шлёпнул ладонью по столу:

– Ну, чёрт с ним! Будь по-твоему, Иван Александрович. Иди…

Берлин – Мюнхен – Берлин. Июль – октябрь 1957

– Да, захвати, пожалуйста, с собой свежий номер «Ньюс датчланд».

Кодовая фраза, произнесённая Сергеем по телефону, означала: «Встречаемся на прежней явке. У нас гости».

Когда Богдан прибыл по известному адресу, в конспиративной квартире, кроме Сергея, находился ещё незнакомый мужчина, который представился «гостем из Москвы». От него-то «герру Дрегеру» и довелось услышать многозначительную, даже несколько театральную фразу:

– Ну что, вот и пробил час.

Приказы не обсуждаются. Откажешься – сам покойником станешь. Богдан должен был стать палачом. Он недолго мучился пониманием своей новой роли. Палачи добросовестны и бессловесны. Они ликвидируют людей, которые им лично, по сути, не сделали ничего плохого. Исполнитель не должен знать жалости, сострадания. Приговорённого нужно лишить жизни молниеносно и неожиданно, не оставляя следов. Человек – существо смертное, легко уничтожаемое, и убить его много проще, чем родить ребёнка.

– Ты – не Раскольников. Достоевского читал? Нет? Ну и хорошо, молодец, может, и правильно, что не читал. Ты – профессионал. Значит, ни от настроений, ни от угрызений совести зависеть не можешь. Получил задание – выполняй и не терзайся. Вот ты врача, хирурга, зубного техника можешь обвинить в жестокости, садистских наклонностях? Нет? А ведь они причиняют человеку боль, удаляют умирающие ткани, гниющие зубы, спасая безнадёжно больного от гангрены… Есть такое понятие «производственная необходимость». Если самый рациональный способ решения проблемы требует лишить жизни какого-то паразита, ты обязан это сделать. И палец на спусковом крючке в последний момент не должен дрогнуть. Это убийство – не преступление, а защита. Просто защита человека от изверга. Помнишь, как после революции расстрелы называли? «Высшая мера социальной защиты». Каждая сволочь должна помнить, что за содеянное зло полагается пуля… Вот это и есть гуманизм.

«В каждом из нас дремлет потенциальный убийца, – думал Богдан. – Только не все мы это осознаём, подавляем в себе желание уничтожить тех, кто мешает жить. В конце концов, те, кто портит нам существование, могут оказаться сильнее, изворотливее, хитрее, умнее, могут опередить, первыми нанести удар. Это война. Солдат получает приказ. Даже если его отдают не в окопе, не на плацу перед строем, а в кабинете или в гостиничном номере, чуть ли не шёпотом, на ухо, всё равно исполнять его следует без малейших колебаний. Это в армии тебя могут разжаловать, отправить служить в какой-нибудь богом забытый гарнизон. Там, где сейчас служишь ты, „методы воспитания” иные…»

Втроем они потом долго занимались изучением орудия убийства. С подобным «инструментом» Богдану сталкиваться ещё не приходилось. Москвич давал детальные пояснения:

– Вот здесь, в передней части «аппарата», находится ампулка с отравляющей жидкостью. Под воздействием спускового механизма ампула лопается, и содержимое молниеносно выплёскивается прозрачной, почти невидимой струёй метра на полтора. В «мишень» стреляешь почти в упор, лучше в лицо или, в крайнем случае, в грудь. Стоит человеку вдохнуть отравляющие пары, он тотчас потеряет сознание. Артерии, снабжающие кровью мозг, закупориваются, в них образуется нечто вроде тромбов.

– Ощущения практически такие же, когда тебя хватают за горло и изо всех сил душат, – компетентно прокомментировал Сергей.

– Через две-три минуты человек умирает от паралича сердца. Когда жидкость испаряется, следов не остаётся. Спустя минуту после смерти кровеносные сосуды покойника возвращаются в первоначальное состояние, каких-либо признаков насильственного умерщвления нет.

– Оружие совершенно на все сто процентов, – вновь не удержался Сергей.

– А теперь – наглядный урок. Смотрите. – Москвич соорудил из газеты «мишень», прикнопил её к стене поверх несвежего вафельного полотенца, отступил на шаг и поднял «пистолет». – Не бойтесь, не отравитесь – сейчас в ампуле простая вода.

Он нажал на спусковой крючок. Раздался лёгкий хлопок, и на газете тотчас образовалось тёмное мокрое пятно, диаметром около 20 сантиметров. Перезарядил и вручил «аппарат» Богдану. Потом в снайперском «искусстве» поупражнялся Сергей. Разлетевшиеся по полу мельчайшие стеклянные осколки «снайперы» потом тщательно смели веником в совок и выбросили в унитаз.

Пистолет-шприц с синильной кислотой

С особой строгостью инструктор предупредил Сташинского о мерах собственной безопасности. При использовании «аппарата» стрелок сам может непроизвольно вдохнуть отраву. Предусмотрены два способа защиты: специальные таблетки, которые нужно принять за час-полтора до выстрела. Противоядие нейтрализует отравляющие пары и препятствует сужению сосудов. Действие таблеток рассчитано на четыре-пять часов. Второе средство – особые ампулы, которые следует раздавить в руке и глубоко вдохнуть уже после того, как сделаешь выстрел. Это также своеобразный нейтрализатор. Они расширят твои кровеносные сосуды и обеспечат дополнительный приток крови.

– Но всё это, так сказать, игры на пальцах, – заметил «москвич». – Надо испытать оружие в деле. Какие есть предложения?