Лев Безыменский - Операция Миф, или Сколько раз хоронили Гитлера

На приеме Штахеля у Гитлера присутствовали Белов и Гюнше.

Сталинградская катастрофа

1 февраля около десяти часов вечера Гитлеру позвонил Цейцлер{120}. Гитлер в сопровождении Шмунда и Гюнше пошел в зал для совещаний к телефону. Он шел, волоча ноги, и устало опустился в кресло у стола. На столе была разложена карта Сталинграда. Он сердитыми глазами посмотрел на карту и резким движением руки сбросил ее со стола. Гюнше подал Гитлеру телефонную трубку, а себе взял наушники, чтобы слушать разговоры Гитлера с Цейцлером. Дейцлер кратко доложил, что котел под Сталинградом максимально сжат русскими со всех сторон и что Паулюс навряд ли выстоит эту ночь.

Гитлер спросил, где находится Паулюс. Цейцлер ответил, что точно не знает. Думает, что на своем командном пункте.

Цейцлер, кроме того, сообщил Гитлеру о полученной радиограмме Штреккера, командира 11-го армейского корпуса, в которой он извещал, что при появлении русских немцы сами себя взорвут.

"Благодарю", - ответил Гитлер Цейцлеру, положил трубку и тут же приказал Шмундту сообщить Паулюсу, что он произведен в фельдмаршалы.

Медленным шагом Гитлер, сопровождаемый овчаркой Блонди, покинул зал и сказал Линге, ожидавшему в коридоре:

- Пусть Гофман побудет немного со мной.

Явившись в блиндаж Гитлера, Гофман зашел сначала к Линге. Гофман был навеселе, несмотря на то что Гитлер в связи с трагическими событиями под Сталинградом запретил употреблять спиртные напитки в ставке в течение 14 дней. У Гофмана имелся собственный запас шампанского, что позволяло ему легко переносить этот запрет. Гофман сказал Линге, что хочет подшутить над Гитлером, и просил подать ему в присутствии Гитлера бокал для шампанского, наполненный яблочным соком с содовой водой. Сервируя Гитлеру чай, Линге приказал ординарцу поставить перед Гофманом бокал с "шампанским". Гитлер уставился на бокал Гофмана, затем сердито посмотрел на Линге. Гофман поспешил разъяснить Гитлеру свою шутку. Лицо Гитлера прояснилось. Он стал вместе с Гофманом смеяться над этой выдумкой. Гофман воспользовался этим минутным настроением Гитлера и стал просить рабочих для своего имения.

"Какая отвратительная корысть!" - подумал Линге, выходя из комнаты.

2 февраля, в 4 часа утра, раздался звонок из спальни Гитлера. Линге накинул халат и постучал в дверь спальни. Из-за двери раздался бас Гитлера:

- Линге, узнайте в отделе прессы, передано ли в печать о производстве Паулюса в фельдмаршалы. Если нет, пусть немедленно задержат.

Линге позвонил Лоренцу, заместителю руководителя печати рейха. Лоренц сообщил, что все уже в ходу и нет никакой возможности задержать публикацию. Линге доложил об этом Гитлеру. Он недовольным голосом сказал "благодарю" и добавил:

- Если поступят новые сведения, дайте мне знать немедленно. Я все равно не сплю.

Около 6 часов утра фельдфебель Данике, писарь Йодля, передал Линге для Гитлера две открытые радиограммы из Сталинграда. Содержание первой радиограммы: "Противник стоит непосредственно перед нашими позициями. Мы выходим из боя". Вторая радиограмма: "Русские врываются. Мы все разрушаем".

Линге положил обе радиограммы - последние признаки жизни армии Паулюса - перед дверью Гитлера и доложил об этом. Через четверть часа в коридор вышел Гитлер в шинели с поднятым воротником, бледный, сгорбленный, с потухшими глазами.

Совершенно подавленный, он говорит Линге:

- Я хочу еще раз вывести Блонди, а потом снова лягу. Узнайте, нельзя ли сегодня устроить совещание пораньше. Разбудите меня за час до начала.

Совещание было назначено на 11.30 утра. Безмолвно, с поднятыми для фашистского приветствия руками, участники совещания встретили Гитлера при входе его в зал. В зале гробовая тишина. Гитлер подходит к столу, бросает беглый взгляд на карты и опускается в кресло. Он просит присутствующих оставить его с Кейтелем, Йодлем и Цейцлером.

- Известно что-либо о Паулюсе, Цейцлер? - спрашивает Гитлер.

- Нет, не известно, - отвечает Цейцлер.

Гитлер тихим голосом произносит:

- Сегодня ночью у меня было чувство, что Паулюса русские взяли в плен. Поэтому я хотел задержать сообщение в печати о присвоении ему звания фельдмаршала. Немецкий народ не должен знать, что немецкий фельдмаршал попал в плен к русским. Борьбу и гибель 6-й армии нужно представить народу так, что генералы с оружием в руках, плечом к плечу с солдатами, сражались в окопах и погибли на своем посту. Мне нужен миллион новых солдат.

При этих словах Гитлер поднялся с места. Он медленно стал ходить взад и вперед по залу. Затем он снова подошел к столу и спросил:

- Есть что-нибудь еще о Сталинграде, кроме утренних радиограмм? Что сообщают русские?

- Нет, мой фюрер, ничего нет, - отвечает Цейцлер, - но под Харьковым и у Нижнего Донца положение наших войск стало весьма критическим.

Гитлер, волоча ноги, в сопровождении Гюнше покинул зал.

Вслед за этим Гитлер приказал вызвать к нему начальника генерального штаба Гальдера. Линге проводил Гальдера к Гитлеру. Гитлер встретил Гальдера сухо и спросил, не пора ли ему взять длительный отпуск для поправления здоровья. Гальдер пробыл наедине с Гитлером всего минут десять. После этого он ушел "в отпуск".

С тех пор Гитлер совершенно обособился от генералов и ушел в себя.

Он перестал обедать в казино, в кругу генералов, а обедал один в своем кабинете. По вечерам Гитлер просил Линге заводить ему пластинки с траурной музыкой. Он зачитывался книгами вроде "Я, Клавдий, император и бог", в которой описываются жестокости римских императоров в борьбе за трон, или книгами о походах в XII веке Фридриха II из династии Гогенштауфенов. Гитлер находился в состоянии крайнего раздражения. Каждая случайно залетевшая муха выводила его из себя. Даже безобидные бабочки приводили его в бешенство. Были приняты все меры против мух, комаров, бабочек. Окна в доме Гитлера были затянуты проволочной сеткой. Каждое утро ординарцы, вооруженные хлопушками, уничтожали последних мух, которые попадались в доме. На столах везде были расставлены стаканы с медом, на потолках развешивались мухоловки. В коридоре и у дома висели синие лампы, заделанные в сетки с током высокого напряжения, на которых гибли насекомые.

Борману Гитлер поручил достать ему овчарку. Своего шотландского терьера он послал в подарок матери Евы Браун в Мюнхен. Овчарку Гитлер назвал Блонди, по имени застреленной из-за старости овчарки, которая была у него в замке "Бергхоф".

Гитлер приказал Борману организовать стенографическую запись военных совещаний. Не доверяя генералам, Гитлер решил фиксировать каждое слово, сказанное на совещаниях. Стенографическая служба была организована из стенографов и машинисток, работавших ранее на заседаниях рейхстага, в кабинете министров и в руководящем центре национал-социалистской партии. Гитлер лично, в присутствии Бормана, взял с них клятву хранить строгое молчание о содержании протоколов военных совещаний.