Борис Костин - Скобелев

В боях и сражениях держала экзамен целая система взглядов на обучение войск, на управление ими, на способы и приемы ведения боевых действий и их боевого обеспечения. Какие обретения обогатили военное искусство как науку? Прежде всего руководимые Н. Н. Обручевым штабисты сумели убедить высшее руководство государства и армии в необходимости глубокой разработки плана кампании. Не станем осуждать их, не все безоговорочно укладывалось в его прокрустово ложе, да и сиятельные исполнители, как показало время, оказались не на высоте положения и вносили чересчур опрометчивые коррективы. И все же план, даже такой небезгрешный, действовал. Напомним о его масштабе – одновременно с военными действиями на Дунае война шла и на Кавказе, не позволяя туркам маневрировать силами. Турецкое командование так и не сумело противопоставить этому плану ничего более эффектного. Отдельные успехи турок можно приписать лишь просчетам русского генералитета. Но то, что из его состава по ходу войны исчезали бездарные военачальники, свидетельствовало – уроки поражений не проходили бесследно.

Ни одна война XIX столетия не дала столь обильной пищи для размышлений многим военным деятелям различных государств, как эта война. Пороги штаба Дунайской армии Обивали соглядатаи, военные агенты, корреспонденты со всей Европы и даже Америки. Их донесения и сообщения материализовывались не только в знаках на топографических картах, но ложились в основу политики и заметно влияли на военное мышление. Ведь поля сражений в Болгарии внесли много новшеств в стратегию, тактику, стали проверкой качества вооружений. Турецкая техника явно сплоховала в войне, а вот крупповские пушки и английские ружья нанесли немало потерь русской армии.

В соперничестве двух военных стратегий наступательная, присущая русским, одержала верх над оборонительной, которую исповедовало турецкое командование. Традиции русской армии благодаря генералам Н. Н. Обручеву, М. Д. Скобелеву, М. И. Драгомирову, П. П. Карцеву получили дальнейшее развитие. Никакие клятвы и призывы на помощь Аллаха не остановили русские войска при переправе через Дунай. Организация ее и по сей день считается классической и вошла во все учебники военной истории. Неимоверная стужа, глубокий снег и пронизывающий ветер не стали преградой для русских солдат при переходе через Балканы. Какая еще армии была способна совершить подобное?! Под силу русским войскам было бы и взятие Стамбула. Доказательств тому их безудержный, скоростной рывок к Царьграду. Форма параллельного преследования – одна из тактических находок русского командования. Но истинной находкой для реализации его планов стал человеческий материал – русский солдат. Он заявил о себе в полный голос и в итоге по всем статьям превзошел хваленых янычар, взращенных английскими и немецкими офицерами. «Солдатская тактика» прочно заняла место среди тактических приемов Балканской войны. Впервые в практике наступательных действий применялись перебежки и рассыпной строй. Огонь артиллерии и винтовок поддерживал наступление. Позднее опыт русско-турецкой войны вошел во многие наставления и уставы. Не пренебрегали им и армии Запада. Примером тому может служить германский пехотный устав 1888 года, в значительной мере воплотивший в себе боевые достижения русских войск на полях сражений на Балканах. Однако любые планы, даже самые гениальные, остались бы нереализованными, если бы не опирались на мужество и разум российского воина. Чудеса героизма зиждились на твердом сознании праведности творимого. Выражение: «Никто больше любви не имеет, как тот, кто положит душу за други своя» – применительно к каждому, кто с оружием в руках отстаивал свободу единоверцев.

В оценке русской армии, которую давали иностранные военные наблюдатели и корреспонденты как западных, так и русских газет, преобладала мысль: армия выручила Россию, героем оказался все тот же народ, в силах и духе которого так часто сомневались, нигде не было армии трезвее, трудолюбивее и честнее. И такая оценка справедлива.

Война стала испытанием профессионализма командного состава русской армии во всех его звеньях. Однако на конечном итоге сказалось не умение высшего командования принимать целесообразные решения и управлять войсками, а частная инициатива и воинское мастерство среднего командного состава. Несмываемыми пятнами позора лежат на представителях высшего командования кровавые неудачи русской армии, напрасная гибель тысяч простых солдат. В этой среде с пренебрежением относились к изучению теории военного дела и не желали считаться с велением времени, а за кичливостью и высокомерием надежно скрывали глупость и ханжество. Россия негодовала. Редкий разговор обходился без упоминания имен генералов, отяготивших свою совесть бесчисленными потерями. Доставалось и сиятельным особам. Государя в разговорах щадили, но его упрекали в мягкотелости. Ведь никто из горе-полководцев не испытал на себе его гнев и не был привлечен к ответственности.

Россия ликовала, когда удальцы из дивизии М. И. Драгомирова зацепились за берег, а затем обеспечили переправу всей русской армии через Дунай. Россия восторженно встретила взятие Ловчи, падение Плевны. Рядом с названием этих городов особенно часто упоминалась фамилия М. Д. Скобелева. Имя «белого генерала», имена генералов П. П. Карцева, И. В. Гурко зазвучали с особой патетической силой при известии о зимнем переходе армии через Балканы. Казалось, сам Суворов благословил этих военачальников на подвиг, достойный генералиссимуса. Россия вздохнула с облегчением, когда завершилась героическая эпопея. И последнюю точку в ней поставил всеобщий народный любимец – генерал-лейтенант М. Д. Скобелев.

Балканская война высветила и блистательно огранила военный талант Скобелева, возвысила его личность. Из ее сражений он вышел сформировавшимся полководцем, добившимся признания своей деятельности не путем интриг или чьего-либо содействия, а лишь благодаря собственным заслугам. Скобелев стал видным военачальником потому, что умел точно и масштабно оценивать изменения, совершавшиеся не только в армии, но и в общей обстановке, внедрял новаторские способы руководства войсками с учетом новых условий войны.

От сражения к сражению росла уверенность Скобелева в себе. Он критически оценивал ход того или иного боя и в очередном исправлял явные ошибки. Конечно, влияние наполеоновских принципов ведения боевых действий заметно сказывалось, но они так и не стали догмой. Например, Скобелев стремился добиться реального соотношения сил между наступавшими и оборонявшимися и настаивал, чтобы это соотношение было с преимуществом не менее чем в два раза, чтобы войска вводились в бой планомерно, сохранив для решающего момента боеспособность. Но если эти положения вошли в военные учебники, то высказывание Скобелева: «На войне нравственный элемент относится к физическому, как 3:1» осталось во многом нереализованным.