Роберт Кнехт - Ришелье

В сентябре 1625 года за границей был опубликован памфлет под заглавием «Abmonito ad regem», представлявший собой особенно удачное публичное обвинение внешней политики Ришелье. Он осуждал союзы Людовика XIII с еретическими державами как противоречащие Священному Писанию. Его министры, заявлялось в памфлете, заблуждались, полагая, что война с Испанией носит чисто светский характер. Они называют себя католиками, но на деле являются атеистами, которые смеются над «Богом под маской служения общественному благу. Никто, утверждал памфлет, не имеет права принудить католика служить еретикам; если король поднял оружие против веры, его подданные обязаны сопротивляться ему. Ришелье не мог оставить такой трактат без ответа. Сначала он обратился к Фанка, чье «Le miroir du temps passe» («Зеркало прошлых времен») открыло серию написанных по официальному заказу памфлетов, оправдывающих французскую политику. Есть свидетельства тому, что сам Ришелье помогал придать нужную форму ее содержанию. Памфлет ставил знак равенства между кликой devots (святош) и прежним Ligueurs (лигеры)[76], обвиняя их в разрушении государства во имя религии. Он перечислял примеры предательства Католической лиги, включающие вмешательство иезуитов и папских посланцев во французскую политику, попытки ультрамонтанов противостоять французской дипломатии в различных частях Европы. Главной целью Фанка было показать, что devots используют религию, чтобы содействовать установлению испанской гегемонии.

Среди многих памфлетов 1620-х годов, написанных по заказу Ришелье, наибольший интерес представляет «Catholique d’Etat» (май 1625 г.). Его авторство приписывают бывшему протестанту Иеремии Феррье, но скорее всего памфлет был плодом совместного труда целой группы лиц, включавших Феррье, отца Жозефа, Берюлля и, вероятно, еще нескольких высокопоставленных духовных лиц. Возможно, Ришелье лично присматривал за ходом работы и подправил ее в самом конце. Ее главной задачей было опровергнуть мысль о том, что французская политика, особенно война против Испании и союзы с еретическими державами, является противной христианству. Памфлет оспаривал также право королевских подданных, включая теологов, ставить под вопрос справедливость политики короля. Испанцы — вот истинные враги Господа. Они притворяются защитниками веры, но на деле отделяют политику от религии. Именно король Франции защищает веру, зная их истинную цену. «Враги наших королей, — писал автор, — являются врагами Господа; потому должны быть и нашими врагами». И подданный обязан повиноваться королю, ибо того требует его вера; ему непозволительно даже высказывать критику в адрес монарха: «Подданные не могут быть ни цензорами, ни судьями, определяющими, справедлива или не справедлива война, которую ведут их короли; их обязанность состоит лишь в повиновении и верности. «Catholique d’Etat» приводил библейские истории в свою пользу в споре, что еретические державы являются законными и католические правители могут вступать с ними в союзы, если того потребуют обстоятельства. В памфлете проводилось четкое различие между общественной и личной моралью: «Справедливость в отношениях между королевствами основывается на иных законах, нежели та справедливость, которая существует между частными лицами». Лишь королю и его министрам разрешено решать, что правильно, а что ложно в делах государства; подданные находятся не в том положении, чтобы знать это.

Три основные темы прослеживаются во многих проправительственных памфлетах, появившихся между 1624 и 1627 годами: восстановление авторитета королевской власти, а также осуждение Испании за границей и святош внутри страны. Генрих IV провозглашался восстановителем королевской власти во Франции, а Людовик XIII — продолжателем этого благородного дела. Они превратили Францию из слабого государства в первоклассную державу. Король рассматривался как главный рычаг жизни нации и его власть зачастую уподоблялась действию божественного разума. Испанцы критиковались за их гордыню, честолюбие и беспринципность. Они обвинялись в стремлении к мировому господству и в использовании религии ради достижения этой цели. Памфлеты также нападали на тех «великих католиков, чья ревность в делах веры проявляется лишь в речах» — лицемеров, поддерживающих сторону Испании, заявляя в то же время о защите католицизма. Припоминались памфлетистами ужасы религиозных войн и прослеживалась прямая линия, связывающая Лигу с кликой святош. Деятельность Лиги тесно связывалась с деятельностью иезуитов, которых винили в убийстве Генриха IV.

Тюо доказывал, что памфлеты, финансируемые Ришелье, ясно указывают на секуляризацию французской политической мысли. Религиозные обоснования политических акций все больше отходили на задний план, по сравнению с обоснованиями посредством упоминания национальных интересов или государственных соображений. В то время как памфлетисты все еще не видели во Франции светское государство, они отделяли государственные интересы и религию более четко, чем когда-либо прежде.

В. Ф. Черч не согласен с этим мнением. На его взгляд, Ришелье был весьма далек от того, чтобы быть политиком макиавеллиевского типа. Религиозный характер французского государства слишком глубоко укоренился, чтобы такое стало возможным. Острая политическая необходимость могла заставить Ришелье прибегнуть к макиавеллневским методам, но, утверждал Черч, «его основополагающие идеалы и цели были совершенно удалены от идеалов, и целей хитрой флорентийки».

После «Дня Одураченных» у Ришелье появилась возможность создать куда более эффективную пропагандистскую машину, чем это было позволено сделать прежде. Он возложил на себя роль «учителя французского народа», окружив свою особу группой послушных писателей. Среди них были Буаробер, Поль дю Шастеле и Жан Шаплен. Прослужив некоторое время (адвокатом) в Руанском парламенте: Буаробер сделался придворным поэтом и кем-то вроде литературного агента кардинала. Ему принадлежала выдающаяся роль в создании Французской академии. Дю Шастеле также был экс-парламентарием. Ришелье постоянно пользовался его услугами, когда ему было нужно ответить своим критикам, и тоже был одним из основателей Академии. Шаплен пришел на сцену Малербу в качестве официального поэта. Он любил подчеркивать свою преданность Ришелье, называя его «этот божественный человек». После 1630 года группа писателей, работавших на Ришелье, в какой-то степени оформилась с основанием Французской академии.

Несмотря на то, что создание Академии бесспорно было задумано для того, чтобы повысить умственный и художественный престиж Франции, оно имело также и политический подтекст. По свидетельству Шаплена, Ришелье был убежден, что лишь его известные слуги должны быть членами Академии. Некоторым он поручал править его речи, другим — проверять теологические сочинения, третьи — писали памфлеты в его защиту. Подобное использование Академии встречало критику в обществе, а парламент выразил свою обеспокоенность по этому поводу, отложив регистрацию патента о ее учреждении. Правительство отрицало, что, учреждая Академию, оно имело в виду какие-то политические arriere-pensee (дивиденды), но общество осталось скептически настроено относительно этих утверждений. Было широко распространено мнение о том, что академики получают плату за поддержку действий кардинала. Самым ранним критиком политической роли Академии был Матье де Морг: «Воистину, — писал он, — я никогда не видел человека более несчастливого в его панегириках, чем Его Высокопреосвященство, которого никогда не уважал ни один честный человек и не хвалил ни один способный и знающий писатель. Он признавал свою бедность в этом отношении и, чтобы справиться с ней, учредил школу, или скорее птичник Сапфо, Академию… Там собралось великое множество нищих, научившихся сочинять фальшивки, маскировать отвратительные поступки и изготовлять бальзамы, чтобы утишить боль от ран, нанесенных обществу и кардиналу. Он сулит продвижение по службе и раздает мелкие подачки этому сброду, который искажает истину из-за куска хлеба».