Эдвард Радзинский - Триллер в век мушкетеров. Железная маска

Все это время, пока шел процесс, госпожа де Севинье присутствовала на заседаниях суда. Она описала увиденное в письмах все к тому же господину де Помпонну. Он был другом Фуке и занимал по его протекции ряд важных государственных должностей. В отличие от большинства испуганных друзей Фуке месье Помпонн попытался протестовать, написал письмо королю. Король ответил лаконично – выслал его в имение под домашний арест. Туда и писала ему маркиза де Севинье. Маркизу король вынужден был прощать, ибо она была женщина. Король считался Арбитром Галантности, и ему принадлежал афоризм века: «Женщину можно оскорбить только комплиментом, ее можно ударить, но только цветком». Как же я охотился за письмами маркизы, – вздохнул месье Антуан, – но владетели были слишком богаты… Однако одно я заполучил. – И он как-то заурядно, обыденно вынул из бокового кармана пожелтевшую бумагу и показал ее мне. Бумага была покрыта строем удивительно изящных ровных букв.

– Не правда ли, хороша каллиграфия?! Причем, учтите, письма не переписывал крепостной писец, как часто водилось у ваших русских бар, это писала сама мадам де Севинье. – И месье Антуан начал переводить:

– Париж, 17 ноября 1664. Вчера на суде господин Фуке храбро заявил, что Властью порой совершаются поступки, которых впоследствии Власть устыдится и постарается забыть. Настолько они оказываются несправедливыми! Господин председатель прервал его: «Остановитесь, сударь! Вы хотите сказать, что Его Величество несправедлив?» Месье Фуке ответил: «Э, нет! Это говорите вы, сударь, а не я. Я имел в виду иное: у Власти, как и у всех людей, случаются человеческие ошибки. Ведь безгрешен только Господь! Разве с вами не бывало случая, когда вам было стыдно за свое прежнее решение? Разве, вынося приговор, вы никогда не поддавались минутным велениям собственного гнева, ослеплявшего вас?.. Или, – он усмехнулся, – повелениям сильных мира сего?»

Приближался день объявления приговора. Накануне этого знаменательного дня д’Артаньян нашел Фуке сидящим у огня камина с Библией в руке:

– Вы меня удивляете, сударь. Я думал, что сейчас вы занимаетесь сочинением последнего слова.

– Зачем? – усмехнулся Фуке. – Мне скучно повторять, д’Артаньян, что все решено до начала процесса. Мне остается только радоваться, что комедия близится к концу, и я больше не буду обязан слушать обвинителя, который показывает завидное уменье правдиво говорить заведомую ложь… и видеть перед собою судей, этих мерзавцев с задумчивыми глазами, мучительно размышляющих, как сохранить, угодничая перед Властью, хотя бы остатки достоинства… Что же касается приговора, который заранее продиктован волею Его Величества, постараюсь принять его с достоинством и покориться Божьей воле. – И он преспокойно продолжил читать Святую книгу.

Д’Артаньян постарался не услышать слова про Его Величество.

«13 декабря в 3 часа утра в парижском небе появилась комета.

Сообщение о комете принесла графиня Л., постоянно волнующаяся за нашего друга… Она беседовала с духовником, и он сказал ей, что это доброе знамение. Но из моих гостей никто эту комету не видел, и все посмеялись ее рассказу. Однако вчера ночью комету увидели все. Весь Париж высыпал на улицу наблюдать горевшую в небе хвостатую гостью. И добрый маркиз Берсье, знаменитый астролог, согласился: «Это благоприятный знак судьбы накануне приговора нашему опальному другу! Может быть, еще не все потеряно…» – писала маркиза Севинье в очередном письме доброму месье Помпонну.

Д’Артаньян, как обычно бодрствовавший ночью, также увидел комету. Мушкетер разбудил заключенного. Оба стояли у зарешеченного окна. Посланница иных миров, ярко мерцая, таинственно освещала небо над Парижем.

И чудо свершилось! Произошло невероятное. Таинственная пришелица принесла Фуке невообразимую удачу!

Зал был переполнен… Как положено перед вынесением приговора, выступил докладчик на суде месье Ормессон… Он был человек старого закала. Когда-то отец короля попросил оказать ему услугу и помиловать одного негодяя. Он гордо ответил: «Суд, Ваше Величество, услуг не оказывает. Суд выносит приговор». Он никак не мог забыть все эти благоглупости прошлого времени про величие Суда и Закона. В отличие от людей молодых, сумевших быстро перестроиться, то есть научиться жить при сильной власти, Ормессон еще не усвоил того, что всегда знали в вашей стране: «Власть есть Суд и Закон». И Ормессон строгим голосом прочитал свое воистину сенсационное заключение. Главную ответственность за финансовые злоупотребления и исчезновение миллионов ливров из французской казны господин Ормессон возложил… на Мазарини! Он полностью снял обвинения с Фуке в хищении казенных денег и признал лишь наличие «крупных упущений в управлении финансами страны». Не нашел он также «никаких оснований для обвинения подсудимого в самом тяжком преступлении – в оскорблении Его Величества и заговоре».

Наступал венец процесса – судьи удалились для голосования. После подобного доклада у судей остался выбор. Им следовало продемонстрировать верность Королю или Закону.

Месье Ормессон не оставил им другого выхода.

…Судьи не выходили долго. Зал уже устал ждать, когда они появились объявить приговор. Результат потряс публику: только 9 голосов было подано за смертную казнь, 13 проголосовали за ссылку! Девять молодых, вновь назначенных, с готовностью выполнили задание Власти. Они поняли и приняли новое время. Но 13 старых судей вслед за Ормессоном оказались людьми весьма несовременными. После объявления приговора произошло самое опасное для Фуке: раздались бурные аплодисменты зала.

Король получил известие о приговоре и аплодисментах в приятном отдохновении в кровати мадемуазель де Лавальер. Людовик пришел в бешенство. Вместо того чтобы подчиниться силе Его Власти, его попросту щелкнули по носу. Повелитель выскочил из постели и голый бегал по комнате, сжав кулаки: «Жалкие судьи, крючкотворы в черном! Посмели не выполнить волю короля!»

Кольбер, ожидавший короля в приемной, был вызван прямо в покои фаворитки и предстал перед королем.

Людовик, стоя уже в ночной рубашке, орал на Кольбера:

– Вы просрали процесс! Я поручил вам… Я просил! Просил немного – приговорить к смерти вора и мерзавца! Что говорят ваши негодяи?

– Оправдываются, сир! Они уверяют, что не приговорили его к смерти исключительно потому, что знают милосердие Вашего Величества. Знают, что Вам, сир, непременно захотелось бы его помиловать. И потому они приговорили его к самому худшему – к изгнанию из нашей прекрасной страны.

– Ложь! Наглая демагогия!! Они отлично знали: я охотно позволил бы негодяю умереть. Но они заставляют меня выполнять их работу! – Король задыхался от гнева. Хваленая выдержка ему изменила. Наконец он сумел взять себя в руки. Он посмотрел на Кольбера обычным спокойным ледяным взглядом: