Джин Сэссон - Содружество Султаны

— Эти змеи могут летать, как птицы?! — воскликнул наш египетский слуга.

Суданец сообщил:

— От укуса королевской кобры умирают даже сильные мужчины.

Услышав эти слова, я застонала. Кобра. Если Али еще не умер, то все равно ему уже не жить. Я знала, что яд этой змеи смертельный — страшнее яда нет. Жестокая змея из семейства пустынных кобр, один их самых ядовитых видов в Саудовской Аравии и самый редкий. Поскольку она нечасто встречается, то и случаев смертельных исходов в результате ее укусов мало.

Хотя мой брат приложил все усилия, чтобы я не любила его, а иногда даже ненавидела, я никогда не желала его смерти. И я всегда хотела, чтобы Али отказался от своего порочного образа жизни. Если бы он умер в этот день, он покинул бы этот мир страшным грешником. Эта мысль не давала мне покоя, так как я знала, что это очень расстроило бы дух моей мамы.

Когда я все-таки пробралась ко входу в шатер, от ужасного зрелища, которое предстало передо мной, у меня подкосились ноги. Али лежал неподвижно на матрасе на полу, окруженный своими женами, которые, по-видимому, его уже оплакивали. Он умер, подумала я, и из груди вырвался скорбный крик.

Ко мне бросился Карим:

— Султана!

Я прижалась к широкой груди Карима и заплакала.

— Султана, Али спрашивал о тебе, — сказал Карим.

— Он все еще с нами? — удивленно спросила я.

— Еще да, но крепись. Кажется, его час настал.

Я огляделась и увидела, что это несчастье подняло на ноги всю семью, каждый что-то делал. Нура, Сара и Хаифа мелко рубили листья растения рамрам. В измельченном виде его кладут в чай, который бедуины издревле используют в качестве противоядия от змеиного укуса. Однако я знала, что, если Аллах решил забрать Али именно в этот день, мои сестры не в силах это предотвратить. Все мусульмане верят, что судьба каждого человека предопределена заранее и что ни один смертный не может изменить или как-то вмешаться в планы Господа.

Раздался крик Али:

— О, Аллах! Умоляю, спаси меня!

Карим повел меня к постели брата. Я думала, сердце мое разорвется на части при виде Али, покрытого испариной и с посиневшими губами. Брату явно осталось жить считанные минуты.

Жены Али посторонились, и я смогла опуститься рядом с ним на колени.

— Али, — прошептала я. — Я твоя сестра, Султана.

Никакой реакции. Али с трудом дышал.

Я взяла его холодные руки в свои.

Мой брат повернул голову и открыл глаза, глядя прямо на меня. Его лицо выражало великую скорбь.

— Султана?

— Да. — Я приготовилась к волнующему моменту. Было ясно, что Али собирается попросить у меня прощения за все дурные деяния, которые он свершил в жизни. Не может же он умереть, не признав и не покаявшись в тех невероятных обидах, которые нанес мне и другим женщинам?

В этот момент к постели Али быстро подошла Нура.

— Вот, — торопливо сказала она, — Али, открой рот и проглоти это. — Нура держала в руках чашку с чаем, заваренным с рамрам. Она поднесла чашку к губам Али.

Пока Али пил, Нура успокаивала его, шепотом приговаривая, что он должен изо всех сил постараться выжить.

— Да, Нура. Я постараюсь, — решительно сказал Али. — Постараюсь.

Я тоже надеялась, что Али не умрет. И, возможно даже, эти переживания пойдут ему на пользу и он в конечном счете станет хорошим отцом и мужем, думала я.

Я оставалась с Али. Через некоторое время он внимательно посмотрел на меня и прошептал:

— Султана, это ты?

— Да, Али.

— Султана, боюсь, я совсем скоро умру.

Я глубоко вздохнула, не желая оспаривать эти слова, если вдруг Господь все же пожелает принять к себе Али именно в этот день. Но, взглянув на него повнимательнее, я увидела, что его губы уже не такие синие, как раньше. Возможно, противоядие все-таки подействовало.

Али ждал, не скажу ли я что-нибудь еще. Увидев, что я молчу, он снова заговорил:

— Султана. Поскольку я на пути в мир иной, я подумал, что, возможно, тебе нужно сказать мне что-нибудь важное.

В смущении я пробормотала:

— Ну, Али, я желаю, чтобы Аллах был милосердным и милостивым к тебе.

— Да? — Лицо Али выражало явное разочарование.

Что брат хотел от меня услышать?

Помолчав, Али снова заговорил:

— Султана, я думал, ты, возможно, захочешь попросить у меня прощения.

От удивления я заговорила громче, чем хотела:

— Просить прощения?

Али явно был сражен моим ответом, но по тону его голоса я поняла, что силы возвращаются к нему.

— Да, Султана, — сказал он, — ты должна попросить у меня прощения за свое дурное поведение. Ты всю мою жизнь изводила меня.

Итак, с силами к Али вернулось и его высокомерие. Я была так потрясена этим неожиданным поворотом, что с трудом выговорила:

— Али, мне не за что у тебя просить прощения. Если честно, то я ожидала услышать извинения от тебя.

Али, не спуская с меня холодного взгляда, прошептал:

— Я ничего плохого тебе не сделал. Я был прекрасным отцом для своих детей, прекрасным мужем для своих жен, почтенным сыном своему отцу и добрым братом своим сестрам. За что мне просить прощения?

Я в отчаянии смотрела на своего брата. Неужели он действительно верит в то, что говорит? И тут меня озарило: мой брат не способен признать свои собственные пороки. Все довольно просто: Али не способен мыслить как нормальный человек. Али и в самом деле считает, что это я страшная грешница.

В этот момент мне страстно хотелось обрушить на Али всевозможные проклятия. Но хотя меня и душила чудовищная ярость, я не хотела мучиться потом угрызениями совести. И к тому же я бы переживала, если бы последними словами, с которыми он уйдет в мир иной, были бы мои проклятия.

Но совсем сдержаться я не могла. Я высвободила свою руку из руки Али и, нежно похлопав его по щеке, сказала:

— Али, да ниспошлет тебе Аллах две великих благодати.

Али улыбнулся:

— Спасибо тебе, Султана. — Затем слегка нахмурился: — О каких двух благодатях ты просишь для меня?

Я улыбнулась в ответ.

— Я молю, чтобы Аллах ниспослал тебе хорошее здоровье, но самое главное, Али, я молю Аллаха, чтобы он ниспослал тебе прозрение относительно твоих страшных грехов.

От удивления Али открыл рот.

Не ожидая ответа, я встала и отошла от него. В первый раз в жизни мысли и поведение моего брата не имели больше надо мной никакой власти. Крепкая цепь ненависти, сковывавшая нас, навсегда порвалась. И я действительно не испытывала уже к нему ненависти, скорее сочувствие.

Вместе с другими родными я осталась в шатре Али и ждала, что же принесет этот день. Мы смотрели, как Али метался и стонал, молил, чтобы его избавили от боли. Были моменты, когда мы боялись, что он вот-вот умрет, а иногда казалось, что он все же доживет до следующего утра.