Петер Нойман - Черный марш. Воспоминания офицера СС. 1938-1945

Когда наступил рассвет, танки красных, развернувшиеся лавиной в несколько километров по обеим сторонам от Абганерово, ринулись на нас в свою очередь.

Сотни Т-34, КВ-52 (КВ-1с. – Ред.), гигантских 64-тонных танков «Иосиф Сталин» (танки «Иосиф Сталин» появились позже. ИС-1 (44 тонны, пушка 85 мм) принят на вооружение в сентябре 1943 г., ИС-2 (46 тонн, пушка 122 мм) – в конце 1943 г. – Ред.) и американских «Шерманов» (танки М4 «Шерман» в заметных количествах появились на фронте в конце 1943 г., хотя начали поставляться в ноябре 1942 г. – Ред.) двинулись вперед, сокрушая все на своем пути.

Наши противотанковые орудия не могли воспрепятствовать этому движению. На каждый подбитый танк имелось пятьдесят других танков, прущих с адским грохотом, извергающих из пушек огонь, подобно свирепым драконам из азиатских мифов и легенд.

На броне каждого танка русские солдаты ожидают момента, когда можно спрыгнуть и броситься на немецкие танки.

Люди против брони. Они кидаются на T-III, T-IV и «Пантеры» (танки Pz (Т-V) «Пантера» появились на фронте только в 1943 г. – Ред.) с воплями безумцев, не обращая внимания на сотни погибших товарищей, тела которых им нужно попрать, чтобы добраться до наших танков.

Мы сражались на пределе своих возможностей.

Но сегодня атакующих было слишком много.

30 декабря. Мы слишком запоздали для спасения Сталинграда.

Город обречен. Немецкие силы поддержки были разгромлены контрнаступлением двух советских фронтов.

Наша задача состоит в прикрытии отступления наших войск в юго-западном направлении, а также саперных подразделений, которые должны были, после того как по дороге проследует арьергард, уничтожать мосты и любые действующие хозяйственные предприятия.

Партизаны беспрерывно преследуют нас, предпринимая отчаянные попытки сорвать нашу разрушительную работу.

Теперь настала наша очередь превратиться в спецподразделения, проводящие в жизнь политику «выжженной земли».

31 декабря. Грязная работа.

В районе, из которого мы уходили, имелся лагерь еврейских террористов (очевидно, просто евреев, уцелевших после массовых расстрелов. – Ред.), задержанных в Ростове-на-Дону и окрестностях. Их предполагалось выслать на Запад.

Кавалерийский полк, до сих пор стороживший их, тоже отступил на юго-запад.

Поэтому на нас легла задача осуществить «административный роспуск» лагеря. Это вежливое официальное определение штаба СС, и оно означает просто уничтожение заключенных. Приказ уточняет, что из-за непреодолимых трудностей с обеспечением транспорта невозможно вывезти находящихся в лагере за пределы зоны боевых действий.

В данное время там осталось около сотни узников, содержащихся небольшими группами за колючей проволокой. Они явно встревожены. И понятно почему.

В течение последних нескольких недель они видели проходившие мимо бесчисленные воинские колонны, направлявшиеся к Сталинграду. Позднее они видели, как дивизии фон Манштейна, отброшенные назад контрнаступлением красных, шли в обратном направлении по дороге в сторону озера Маныч, и снова бесконечные колонны войск проходили мимо концлагеря.

Наконец ушел стерегший пленных 34-й кавалерийский полк, оставив их на милость СС.

И кому неизвестно, что у СС дурная репутация.

Особенно среди евреев, а также партизан.

Они слышат, что грохот их артиллерии усиливается с каждым часом. Он становится все ближе.

И они продолжают ходить взад и вперед по лагерю, не смея взглянуть или поговорить друг с другом. Иногда их взгляды останавливаются на эсэсовцах в черных касках, стоящих вдали за колючей проволокой с автоматами наготове.

Их охватывал страх.

В штабе лагеря необыкновенная активность. Жгут все значимые документы. Во время своего поспешного отступления кавалерия забыла многие из них.

Не прекращает звонить ротный телефон. Подразделения арьергарда сообщают о приближении наступающих красных час за часом.

Вижу через окно, как эсэсовцы собирают заключенных в углу лагеря, вероятно предупреждая их о срочном отбытии.

Но в углу огороженного места установлены станковые пулеметы, готовые стрелять. Узники все более и более нервничают и стараются держаться подальше от черных блестящих стволов, которые изрыгают смерть.

Грохот советской артиллерии к северу от станции Зимовники становится все ближе. Можно не сомневаться, что самым горячим желанием пленников в этот момент является остановка вермахтом наступления советских войск. Это дало бы им шанс выжить.

Так или иначе, мне удалось сесть за стол, чтобы употребить эти последние несколько минут для написания письма в Гамбург. Но отвлекает гомон голосов вокруг. Решаю отложить написание письма на другое время.

Жаркий спор происходит в группе военных, в центре которой замечаю майора Штресслинга.

Штресслинг вдруг поднимается. На его лице сардоническая ухмылка.

– Я вам докажу это! – говорит он.

Несколько офицеров вокруг качают головой. Среди них замечаю Карла и иду к нему.

– В чем дело?

– Ничего особенного! Они мусолят это почти час и не могут прийти к согласию. Штресслинг утверждает, что стоит ему только приказать, как русские сами убьют своих товарищей в надежде спасти свои шкуры. Смешно тратить время на такие споры! Нам следовало оставить лагерь еще несколько часов назад. Русские приближаются, а группы минирования закончили свое дело еще до полудня.

– Как возник этот спор?

– Глупо. Лейтенант-сапер рассказал Штресслингу, что в кармане русского, попавшего прошлой ночью в плен, нашли листовки, которые красные разбрасывают тысячами над оккупированными территориями. В листовках перечисляются все так называемые «зверства», которые совершили эсэсовцы за последние несколько месяцев. В них содержится призыв к красноармейцам и партизанам расстреливать захваченных в бою эсэсовцев без суда.

– Ну и что?

– А то, что, по словам Штресслинга, если войска СС иногда вынуждены быть беспощадными, когда выполняют приказы о проведении карательных операций, то это делается в интересах самообороны. Мы должны оберегать германскую армию всеми средствами, находящимися в нашем распоряжении.

Карл минуту или две прохаживается взад и вперед, затем садится на край стола и поворачивается ко мне с задумчивым видом.

– Фактически в том, что он говорит, есть зерно истины. Если мы заставим группу русских изменников расстрелять других русских, то это покажет, что в определенных специфических обстоятельствах – например, когда стоит вопрос о спасении нашей собственной шкуры – все люди становятся совершенно безжалостными.