Константин Ривкин - Ходорковский, Лебедев, далее везде. Записки адвоката о «деле ЮКОСа» и не только о нем

Что же в результате вошло в состав дела № 18–41/03, откуда затем поочередно выделялись дела против Платона Лебедева и Михаила Ходорковского? Материалы, которые в рамках расследования деятельности ряда компаний, действовавших в зоне льготного налогообложения ЗАТО г. Лесной, имелись в налоговой полиции. Дело, связанное с приватизацией московского института НИУИФ. Дело о приобретении акций находящегося в Мурманской области предприятия «Апатит», добывающего минеральные удобрения.

Дополнительно для увеличения объема обвинения Ходорковского и демонстрации наличия «организованной группы» были присоединены фрагменты из дела в отношении основателя группы «Мост» Владимира Гусинского, которое с определенного момента вел тот же следователь С. Каримов. Новыми можно было считать лишь обвинения в неуплате личных налогов (ст. 198 УК), появившиеся как у Ходорковского, так и у Лебедева.

Конечно, только к соединению в одно производство уголовных дел работа мощной следственной бригады не сводилась. В первую очередь ее усилия были направлены на то, чтобы всеми правдами и неправдами получить хоть какие-то изобличающие показания против верхушки нефтяной компании. «В период с декабря 2003 года по январь 2004 года я неоднократно вызывался на допросы в Главное следственное управление Генеральной прокуратуры РФ, где мне в различной форме предлагалось дать показания против руководителей ОАО “НК "ЮКОС"”, от чего я отказался», – заявил глава казначейства компании Андрей Леонович, давая пояснения в ходе адвокатского опроса. Есть аналогичные свидетельства и других бывших юкосовцев. Часть из них приводится в этой книге.

Следственная бригада еще занималась проведением серий обысков и выемок в помещениях ОАО «НК “ЮКОС”», банках, коммерческих фирмах, компаниях – реестродержателях ценных бумаг, на рабочих местах и в жилых помещениях у сотрудников нефтяной компании и даже у работавших в ее интересах адвокатов. В результате довольно бессистемного изъятия массы самой различной документации и элементарной спешки в уголовное дело попали не относящиеся к предмету расследования чертежи и схемы горных разрезов, рабочие еженедельники, газетные публикации, письма, электронная переписка.

О том, как проходили такие обыски и выемки, можно судить по воспоминаниям очевидцев. Вице-президент по планированию и контроллингу компании «ЮКОС-Москва» Франк Ригер:

«Обыски начались с конца 2003 года. Вооруженные люди часто находились в здании ЮКОСа, приходил ОМОН. У сотрудников забирались ноутбуки и компьютеры. Были многочисленные примеры, когда бывших коллег регулярно вызывали в прокуратуру. В результате такого давления некоторые ушли из компании, а в самом худшем случае уехали из страны…

Что касается работы бухгалтерии, я помню, как был проведен обыск в ЮКОС-ФБЦ. В обыске участвовали примерно 20–25 человек. Сотрудники ЮКОСа вынуждены были прекратить работу, в связи с чем возникли серьезные отклонения от сроков в сдаче информации и сбой в нормальном режиме работы, что затрудняло для руководства ЮКОСа получение своевременных, полных и достоверных данных о реальном финансовом положении в компании. В некоторых случаях эти сбои привели к несвоевременной сдаче документов в соответствующие инстанции.

Несмотря на несколько обысков в офисах ЮКОСа, с моей точки зрения, выемка документов велась бессистемно. Представители правоохранительных органов, участвовавших в обысках, просто клали все документы в коробки и уносили их. Когда у них спрашивали разрешения оставить копии, они отказывали, утверждая, что документы будут возвращены. Коробок с документами было столько, что их вывозили грузовиками из каждого управления. Из одной бухгалтерии было изъято от 60 до 70 % документов. Поскольку в документации (инвойсы, счета и т. д.) отражалась вся операционная деятельность компании, это означало, что у сотрудников не было доступа к основным данным, которые им нужны были для работы. Это также означает, что у компании не осталось почти никаких документов, в том числе и копий, которые могли бы подтвердить ее позицию в судах по налоговым претензиям. Насколько мне известно, документы ЮКОСу так и не вернули» (из протокола адвокатского опроса от 26 марта 2010 года).

Зато при выделении дел Ходорковского и Лебедева «объективные» и «честные» следователи, вычистившие из ЮКОСа всё, что можно, не приобщили к ним массу материалов, подтверждавших невиновность наших подзащитных. В числе их можно назвать апрельское 2003 года письмо Генерального прокурора РФ Владимира Устинова на имя президента РФ Владимира Путина о том, что органы прокуратуры не видят никаких законных оснований для вмешательства в ситуацию с «Апатитом», которая затем внезапно стала одним из основных эпизодов уголовного дела. К той же категории относится обстоятельное экспертное заключение Института экономики Уральского отделения Академии наук РФ о правомерности действий предприятий в ЗАТО и отсутствии какого-либо ущерба от их деятельности. Заключение некоей судебно-экономической экспертизы, положенной в основу прекращения одного из уголовных дел за отсутствием события преступления, умышленно скрытой следствием от стороны защиты.

На этом фоне неудивительно, что самым интенсивным процессуальным действием в отношении арестованного Платона Лебедева было систематическое перепредъявление ему обвинений, объем которых регулярно менялся в сторону увеличения. Достаточно сказать, что уголовное дело № 18–58/03, выделенное из «материнского» дела для передачи в суд, содержало в себе шесть постановлений о привлечении Лебедева в качестве обвиняемого.

Из других следственных действий, проводимых в СИЗО, можно, пожалуй, назвать ознакомление с содержащимися в материалах старых расследований экспертиз и несколькими новыми, проводившимися внештатными экспертами Генеральной прокуратуры РФ. Некоторое разнообразие также внесло посещение Басманного суда г. Москвы, судьи которого раз в два месяца безропотно продлевали Лебедеву срок пребывания под стражей. Кстати, в октябре 2003 года его перевели из учреждения, подведомственного ФСБ, в следственный изолятор, находившийся в распоряжении Федеральной службы исполнения наказаний Министерства юстиции, а именно – в известную «Матросскую Тишину».

Там же вскоре оказался и Михаил Ходорковский, задержанный спецназом 25 октября 2003 года экзотическим способом в самолете вдали от Москвы. Впрочем, сами следователи Генеральной прокуратуры в этом ничего особенного не видели. Руководитель следственной бригады Салават Каримов по данному поводу как-то делился своими философскими размышлениями с журналистом: «Ну, арест не может быть одинаковым. А то мы привыкли, что пришли домой два милиционера, надели наручники и увели. Жизнь, она многообразнее. Значит, были основания считать, что этот арест должен состояться именно в тот момент и при тех обстоятельствах»[60]. Однако из этого откровения так и не становится ясным, почему же к Ходорковскому не могли прийти в обычном порядке те самые два милиционера и что за особенные основания имелись для проведения эффектной силовой спецоперации с десантированием целого взвода ФСБ для поимки безоружного бизнесмена.