Эндрю Уилсон - Александр Маккуин. Кровь под кожей

Сам Маккуин как будто заражался хаотической энергией зрелища; он уверял, что такая энергия особенно присуща Лондону. «Вот откуда я родом и вот почему столько людей приезжают сюда, – говорил он. – Им не нужна просто вереница платьев – такое они увидят где угодно, в любом уголке мира».[571]

Некоторым влиятельным зрителям происходившее на подиуме совсем не понравилось. «Я прилетел из самой Америки, а увидел только прически, – сказал Андре Леон Телли, тогда редактор европейской версии журнала Vanity Fair. – Пора кому-то – спонсорам или Британскому совету моды – проявить власть и что-нибудь предпринять».[572] Тамсин Бланчард из Independent написала, что показ «потерпел неудачу», а Кэтрин Беттс, заведующая отделом модных новостей американского издания Vogue, которая писала большую статью о Маккуине, призналась, что она «откровенно не в восторге».[573]

Маккуин посвятил коллекцию «Там, в джунглях» своим родителям. Незадолго до того у Рона нашли рак кишечника. «Сейчас все немного трудно, но мы стараемся держаться», – говорила Джойс.[574] Рон резко похудел; он перенес операцию и курс химиотерапии. «Он был маленьким человеком, но настоящим бойцом, – сказала Джанет. – И постепенно пошел на поправку».[575]

После лондонского показа у Маккуина оставалось всего двенадцать дней на то, чтобы внести последние штрихи в первую коллекцию повседневной одежды для Givenchy. Коллекция, показ которой проводился в парижском «Конном зале», в помещении бывшего рынка, где торговали кониной, – там даже был наклонный пол «для стока крови» – вызывала ажиотаж задолго до того, как ее увидели.[576] Редакторы модных журналов сплетничали о том, как громкая музыка на репетициях взбесила крыс в канализации, и в результате обслуживающему персоналу пришлось заварить трубы, чтобы крысы не выбегали оттуда стаями. «Чушь, – ответил один американский журналист, услышав это.[577] – Будь это правдой, Александр Маккуин, наоборот, открыл бы трубы пошире. Он любит, когда вокруг бегают крысы».

Отзывы были в основном благожелательными – Колин Макдауэлл, который раньше критиковал Маккуина, написал, что коллекция, в которой на подиум вышли «неистовствующие женщины в самом непреклонно сексуальном наряде», была представлена «с поразительной убежденностью и уверенностью».[578] Однако самую бурную реакцию вызвали не вещи, а замечание, вскользь брошенное Маккуином в ходе интервью для журнала «Ньюсуик», когда он сравнил своих критиков с нацистами. «Гитлер уничтожил миллионы, потому что не понимал, и то же самое делают со мной – они не понимают меня», – сказал он.

Кэрол Мэлоун, сотрудница Sunday Mirror, ответила: «Если он не может справиться с собой из-за стрессов, вызванных работой, – в конце концов, речь идет всего лишь о моде – возможно, скоро его увезут с подиума в смирительной рубашке (дизайнерской, конечно) и подарят билет в один конец – в дурдом».[579]

Меррей понял: после тяжелой работы его бойфренду отчаянно нужен перерыв. Ли решил, что они проведут отпуск на Антигуа. Пара полетела первым классом на Барбадос – в полете они беседовали с Полом Смитом, – а оттуда отправились на остров в Карибском море. Они арендовали яхту и отправились в круиз вдоль побережья, но у Меррея началась морская болезнь. Ли читал книги о тропических рыбах и наслаждался чудесами океана. Он впервые нырнул с аквалангом. Маккуин, казалось, чувствовал себя свободнее, освободившись от собственного тела. Его всегда привлекали животные и рыбы; он без труда мог представить, что значит не быть человеком. В одном интервью он рассказывал, какое сильное впечатление на него произвел документальный фильм, в котором ведущая Кэрин Франклин плавала со стаей дельфинов. «Она прямо плакала в камеру, – вспоминал он. – В Северном море ее подняли на борт корабля [ее. – Э. У.], дельфины плавали рядом, она разрыдалась и сказала: «Жаль, что я человек, сейчас я не хочу здесь находиться, я хочу быть под водой с этими дельфинами». То место меня очень тронуло».[580]

В последний день отпуска Меррей забыл намазать ноги кремом от загара. По пути домой ноги у него так распухли, что на них не налезали кроссовки. В доме на Коулмен-Филдз Ли ухаживал за бойфрендом. «У меня на ступнях появились ожоги второй степени; мне пришлось скатываться с кровати и ползти в ванную, – вспоминает Меррей. – Он проявил настоящую доброту и заботился обо мне. По-моему, именно тогда он купил огромный телевизор, который занимал половину спальни. Он был очень щедр ко мне, очень добр и чуток».[581]

В мае 1997 года Ли и его команда полетели в Токио; они участвовали в рекламной кампании новой коллекции Givenchy массового спроса. В Японии Меррей сделал серию фотографий за кулисами, в том числе ту, где Ли, обесцветивший волосы и сделавший прическу «ирокез», позирует с моделями Хеленой Кристенсен и Карлой Бруни в затейливых париках. Фотографа Анн Денё также пригласили в Японию с Маккуином; она сделала серию снимков за кулисами. Как-то Анн зашла к нему в номер, и Ли с порога огорошил ее вопросом, умеет ли она играть на пианино. Она ответила, что нет, и спросила, в чем дело. «В том, что у меня здесь неприличные апартаменты с пианино, а это так глупо, если не умеешь играть».[582] На том этапе своей жизни Маккуин терпеть не мог делать что-то напоказ, нарочито хвастать богатством. Он уверял, что не хочет одевать Муну аль-Айюб, бывшую жену саудовского миллиардера Нассера аль-Рашида, которая тратила на одежду от-кутюр бешеные деньги, потому, что она хвастает своим богатством. «В прошлом сезоне она послала мне огромный букет цветов с запиской: «От будущей клиентки». Надо было написать ей в ответ: «Вот уж нет». Когда при нем кто-то хвастал размером своего банковского счета, он злился. «Радоваться деньгам – верх безвкусицы. Меня тошнит от дур, которые хвастают в интервью своим богатством».[583] Меррей вспоминает, как однажды подруга Ли Аннабелл Нейлсон пригласила их в «Каспийскую икру», модный ресторан в Мейфэре. Счет за шампанское и икру на троих составил почти 1200 фунтов. «Но мы с Ли остались голодными и, как только вышли, отправились в «Макдоналдс», – добавил Меррей.[584]

Вскоре друзья начали замечать, что Маккуин изменился. Как-то ночью Трикси столкнулся с ним и Шоном Лином в пабе «Комптонс». Ли довольно высокомерно спросил у Трикси, чем он занимается; он как будто намекал на то, что Трикси пора уже заняться чем-то достойным. «Мне показалось, что он вдруг озаботился карьерой, – говорит Трикси. – Кроме того, он как будто допрашивал меня и вел себя бесцеремонно. То, что начиналось как развлечение, превратилось в цель жизни. Он изменился, как только попал в Givenchy; он стал чуточку надменнее. Кроме того, по его словам, в Givenchy ему дали понять: они не хотят, чтобы в Париже он якшался с людьми определенного типа. Наверное, именно поэтому, бывая в Париже, он не мог дождаться, когда вернется в Лондон, потому что в Лондоне он мог жить по-старому. Он сказал, что Париж ему не нравится, но ему придется выполнять условия договора».[585] Ли Копперуит тоже заметил, как изменился характер его друга. «Добившись признания, он начал сражаться всерьез… Его окружали люди, готовые выполнить любую его просьбу, любой приказ, что его немного развратило. Иногда он нарочно создавал трудности и драматизировал ситуацию. Я невольно стал задаваться вопросом, да друг ли он мне на самом деле».[586]