Чужое имя. Тайна королевского приюта для детей - Джастин Коуэн
Но я замолчала, когда она начала рассказывать о жестокостях, которые претерпела от рук сестры Рэнс, «жестокой мегеры, любившей колотить девочек тростью или щеткой для волос». И как во время уроков плавания мисс Вудворд не разрешала девочкам самостоятельно прыгать в бассейн. Вместо этого она выстраивала их и проходила вдоль строя, садистски толкая в воду одну за другой и получая удовольствие от страха, который она наводила.
Бернис также рассказала мне о том дне, когда ее приняли в госпиталь. Ее приемная мать ушла, не сказав ни слова.
– Она просто исчезла, и все. Я уже никогда не была такой, как раньше.
– Как это? В чем вы изменились?
– Не могу сказать определенно. Но я любила мою приемную маму и знаю, что она любила меня, поэтому, когда она ушла, не сказав ни слова, это просто доконало меня. Думаю, поэтому я стала такой раздражительной.
Она назвала мою мать одной из своих ближайших подруг, но с оговоркой, что они были так близки, как это было возможно. В конце концов, жизнь в госпитале была очень регламентированной и неинтересной. Для Бернис жизнь не слишком «стоила того» в те мрачные годы.
– Нам почти не о чем было говорить, – объяснила она. – Там ты просто проживала дни так хорошо, как только могла.
Бернис подтвердила многие подробности из детства моей матери, но мне хотелось узнать больше. Знала ли она о том, что происходило после того, как моя мать покинула госпиталь? Здесь она мало что могла предложить, но помнила, что, когда моя мать оказалась «востребованной», это произвело оглушительное впечатление.
– А вы, что дальше было с вами?
Бернис была медсестрой на пенсии. Она никогда не выходила замуж и не имела детей.
– Понимаете, мне не везло с мужчинами, – сказала она. – Один из них обвел меня вокруг пальца, и после этого я зареклась иметь дело с ними.
Мы завершили разговор обещанием повидаться друг с другом во время моего следующего визита в Англию. Разочарованная отсутствием ответов на мои давние вопросы, я перечитала неоконченную рукопись моей матери в надежде выудить оттуда упущенные подробности. Я не узнала ничего нового, но мне стало очень любопытно, где она научилась такому выразительному письменному слогу. Детей в госпитале учили лишь рудиментарным жизненным навыкам, и после воссоединения со своей матерью Дороти, скорее всего, больше никогда не ходила в школу. Где она научилась выражать мысли о своем прошлом с такой ясностью, мастерством и изяществом? Письменные размышления моей матери разительно отличались по тону от капризных эмоциональных всплесков той скрытной женщины, которую я знала всю свою жизнь.
Некоторые отсутствующие фрагменты головоломки собирались сами по себе. Просматривая сайты по генеалогии, я обнаружила запись о смерти моей бабушки. Лена Уэстон умерла в 1973 году, незамужняя и одинокая; ее брат Гарри ушел из жизни на несколько лет раньше. Во время ее смерти мне было семь лет, а моей матери сорок один год. Моя бабушка оставалась в живых, когда я была ребенком, и это ее смерть оплакивала моя мать, когда я увидела ее плачущей в коридоре годы назад.
Шропширская ферма была предметом письма, которое я нашла в отцовских архивах. Недвижимая собственность, которую я наивно считала величественным поместьем, частью аристократического наследия моей матери, была описана в отчетах госпиталя как «неряшливая халупа без внутреннего водопровода или электричества». Материнские притязания на благородную родословную, которые я в детстве находила сладостно правдоподобными, были слишком натянутыми. Действительно, ее неизвестный отец мог быть герцогом или графом, который завел незаконный роман с Леной и отказался признать ребенка. Но я не нашла доказательств этого.
Теперь я воспринимала рассказы моей матери в ином свете. Они были призваны скрывать позор ее незаконнорожденности и одновременно подкреплять ее чувство собственного достоинства. Но я не могла понять, почему она держала сведения о моей бабушке в абсолютной тайне от меня и моей сестры. Лена Уэстон умерла, когда мне было семь лет. Если бы я знала, что у меня есть бабушка, это бы что-то значило для меня, даже если бы мы не встретились. Я могу лишь предположить, что моя бабушка и мать отстранились друг от друга. Нет никаких сведений о том, что Лена писала моей матери после того, как та покинула ферму и переехала в Соединенные Штаты. Это составляет резкий контраст с пачками писем, составленных за двенадцать лет разлуки, которые она посылала, когда Дороти находилась в госпитале. Несмотря на отвергнутые просьбы о свидании с дочерью и лаконичные машинописные ответы, письма продолжали приходить. Что произошло между этими двумя женщинами после того, как Лена столько лет неустанно боролась за их воссоединение?
Другие вопросы, над которыми я размышляла, вращались вокруг меня. Знала ли моя бабушка, что у нее есть внучка? Спрашивала ли она обо мне в своих письмах?
В надежде понять отсутствующие части истории моей матери я провела небольшое исследование о воссоединении родителей и детей, которые находились под правительственной опекой. Я не смогла найти ничего за время детства моей матери, но за последние несколько десятилетий у нас нет недостатка в материалах. Объем информации просто ошеломляющий, как в США, так и в Соединенном Королевстве. Есть научные статьи, социологические исследования и даже справочные материалы для родителей о том, чего следует ожидать, когда вы привозите ребенка домой из-под приемной опеки, а также списки советов для приемных родителей о том, как сделать процесс перехода в биологическую семью более гладким и безболезненным. Хотя мало что могло пролить свет на воссоединения во времена детства моей матери, мое исследование выявило несколько основных пунктов. Семейные воссоединения не должны быть внезапными; они должны быть результатом постепенного процесса, где ребенок заново знакомится со своими биологическими родителями в ходе целого ряда родительских визитов. Воссоединение тоже должно находиться под компетентным наблюдением и протекать по плану, разработанному с участием родителей, наряду с последующей поддержкой для родителей со стороны одного или нескольких правительственных агентств. Даже при наличии всех этих ресурсов исследования показывают, что многие воссоединения – где-то от одной трети до половины или даже больше – заканчиваются неудачно. Тому есть множество причин, включая психическую нестабильность родителей и употребление наркотиков. Сравнения между детьми в современной приемной опеке и систематизированным
