О войне. Избранное - Карл фон Клаузевиц
На этом мы заканчиваем наш беглый исторический обзор, предпринятый нами не для того, чтобы наскоро указать для каждой исторической эпохи несколько основных принципов ведения войны, а для того, чтобы показать, что всякая эпоха имела свои собственные войны, свои собственные ограничивающие условия, свои собственные затруднения. Каждая война имела бы, следовательно, также и свою собственную теорию войны, если бы даже всюду рано или поздно люди были склонны разрабатывать эту военную теорию сообразно философским принципам. Следовательно, события каждой эпохи должны оцениваться с учетом их своеобразия, и лишь тот в состоянии понять и правильно оценить полководца, кто сможет перенестись в каждую эпоху не столько путем скрупулезного изучения мелочных обстоятельств, сколько путем проницательного обозрения крупных событий.
Однако каждый способ ведения войны хотя и предопределяется особыми условиями, в которых находятся государство и вооруженные силы, все же должен заключать в себе нечто более общее или, точнее, что-то совершенно общее, с чем прежде всего должна иметь дело теория.
В недавнем прошлом, когда война достигла своего абсолютного облика, она глубже всего вскрыла свои общие начала и требования. Невероятно, чтобы отныне все войны обладали столь же грандиозным характером, но в такой же степени невозможно, чтобы широкие ворота, которые были раскрыты недавними войнами, когда-либо вновь могли полностью закрыться. Отсюда теории, которая останавливалась бы исключительно на такой абсолютной войне, пришлось бы или изъять из своего охвата все те случаи, в которых чуждые влияния изменяют сущность войны, или осудить их как ошибки. Такой не может быть задача теории, которая должна являться учением о реальной войне, а не о войне в идеале. Поэтому теория, рассматривая различные вопросы своим пытливым, анализирующим и систематизирующим взором, должна всегда иметь в виду разнообразие условий, порождающих войну, и так наметить ее основные очертания, чтобы в них могли уложиться требования эпохи и данного момента.
После этого мы должны сказать, что цель, выдвигаемая начинающим войну, и средства, собираемые на нее, предопределяются совершенно конкретными особенностями его положения; именно поэтому они носят на себе отпечаток эпохи и общих отношений, и, наконец, они подчиняются еще и общим условиям, вытекающим из сущности войны.
Глава четвертая
Ближайшее определение цели войны. Сокрушение противника
Целью войны, согласно понятию о ней, всегда должно было быть сокрушение противника; такова наша основная предпосылка. Что же означает сокрушение? Для последнего полное завоевание неприятельского государства не всегда необходимо. Если бы в 1792 г. дошли до Парижа, то, поскольку человек может предвидеть, война с революционной партией на этом и закончилась бы; при этом не было бы даже нужды предварительно разбить ее армию, так как последнюю еще нельзя было рассматривать как самостоятельный источник силы. Напротив, в 1814 г. даже занятием Парижа еще не все было бы достигнуто, если бы Бонапарт оставался во главе значительной армии; но так как его армия была большей частью уничтожена, то и в 1814 и в 1815 гг. занятие Парижа решило все. Если бы Бонапарту в 1812 г. удалось до или после занятия Москвы так же разгромить русскую армию в 120 000 человек, стоявшую на Калужской дороге, как он разгромил австрийскую армию в 1805 г. и прусскую в 1806 г., занятие Москвы, по всей вероятности, привело бы к миру, хотя все еще оставались незанятыми огромные пространства. В 1805 г. Аустерлицкое сражение решило исход кампании; следовательно, завоевания Вены и двух третей всех австрийских земель оказалось еще недостаточно, чтобы заключить мир; но, с другой стороны, после этого сражения заключению мира не могло помешать то обстоятельство, что Венгрия еще не была вовсе затронута вторжением французов. Поражение русской армии явилось последним требовавшимся ударом; у императора Александра поблизости другой армии не было, и, таким образом, мир являлся неизбежным следствием этой победы. Если бы русская армия еще на Дунае соединилась с австрийцами и еще там была бы вместе с ними разбита, то, по всей вероятности, вовсе не понадобилось бы и взятия Вены, и мир был бы заключен еще в Линце[86].
В других случаях и полное завоевание всего государства оказывается недостаточным; это имело место в 1807 г. в отношении Пруссии, когда удар, нанесенный русской вспомогательной армии под Прейсиш-Эйлау, где была одержана сомнительная победа[87], оказался недостаточно решительным; исход войны был решен уже несомненной победой под Фридландом, как за год перед тем победой под Аустерлицем.
Мы видим, что и в этом случае результат нельзя было предвидеть, исходя лишь из причин общего характера. Весьма часто решающее значение получают причины индивидуальные, о которых могут судить лишь участники событий; иногда решают причины морального порядка – их много, но о них предпочитают умалчивать; получают значение даже самые мелкие эпизоды и случайности, которые попадают в историю лишь в качестве анекдота. Теория по этому поводу может сказать только следующее: нужно не упускать из виду все преобладающее в соотношении между воюющими государствами; в них складывается известный центр тяжести, то средоточие сил и движений, от которого зависит целое; на этот-то центр тяжести противника и должен быть направлен совокупный удар всех сил.
Мелкое всегда зависит от великого, маловажное от важного, случайное от существенного; на этом и должно базироваться наше суждение.
Александр, Густав-Адольф, Карл XII, Фридрих Великий имели свой центр тяжести в армии – с разгромом последней их роль была бы закончена. У государств, терзаемых борьбой партий, центр тяжести находится в большинстве случаев в столицах; в мелких государствах, опирающихся на могущественных союзников – в армиях последних; у союзников – в общности их интересов; при народной войне – в личности вождей и общественном мнении. Против этих центров и должен направляться в каждом частном случае удар.
Если противник потеряет от первого удара равновесие, то ему не следует давать время его восстанавливать; надо продолжать наносить ему удары все в том же направлении, или, другими словами, победитель должен всегда направлять свои удары на целое, а не на частности противника. Действительное сокрушение противника достигается не тем, что мы спокойно будем завоевывать превосходными силами какую-либо неприятельскую провинцию и предпочитать обеспеченное обладание
