Вторник. Седьмое мая: Рассказ об одном изобретении - Юрий Германович Вебер
Офицер Главного морского штаба, явившись прямо на заседание, разыскал его среди публики и просил возможно скорее пожаловать в штаб. Дело совершенно неотложное.
Там приняли его, извинившись за поспешность, но чрезвычайные обстоятельства вынуждают… Видно, работала начальственная машина.
Обстоятельства были действительно трагичны. Еще месяц назад броненосец береговой охраны Балтийского флота «Генерал-адмирал Апраксин» наскочил во время штормовой снежной пурги на скалу возле острова Гогланд. Острым своим носом скала пропорола корпус корабля и вошла глубоко внутрь. Броненосец оказался насаженным, как на рог, с зияющей раной. Вода грозила затопить его совсем. Никакие попытки взять его на буксир и стащить со скалы не удавались. Стало очевидным, что потребуются большие спасательные работы. А зима брала свое, Финский залив затягивало льдом. Вода, заливающая броненосец, замерзнет. Еще хуже, если дело затянется до весны: весенний ледоход окончательно сомнет, изуродует неподвижный, пригвожденный к месту корабль.
Скандал на флоте! Чрезвычайное происшествие! Загремели устные и письменные приказы по морским командам и штабам. Собралась спасательная экспедиция. Но обстановка все осложнялась. Вокруг острова Гогланд образовались уже ледяные поля. Морозы свирепствовали. Как же подойти к нему, к Гогланду? Подвезти людей, материалы, снаряжение… Беда заставляет!.. Вспомнили вдруг о том, что вызывало до сих пор у многих лишь удивление или насмешку. «Ермак». Фантазия адмирала Макарова. Его придуманный чудной корабль, названный ледоколом. Только недавно построенный и спущенный на воду. Может, и в самом деле?.. И полетели приказы из Главного штаба в порт Ревель: ледоколу «Ермак», погрузив экспедицию, отправиться к острову Гогланд и пробиться к месту аварии. Сумасбродная идея беспокойного адмирала — к Северному полюсу напролом! — вдруг была вызвана словно на генеральную репетицию. Замерзший Финский залив с нагромождением ледяных торосов — чем не тот же Северный полюс!
Но вот еще беда. Как руководить спасательными работами? Нужна постоянная связь. Сведения, запросы, указания, срочные меры… Постоянный обмен между Гогландом и Петербургом. Иначе не справиться. Но Гогланд не связан телеграфным кабелем с берегами. Гогланд — как отрезанная точка от Большой земли. Да к тому же еще в ледяном плену сейчас. Ближайшее расстояние от него до берегов Финляндии — около полусотни верст. И эти полусотни верст в такое время почти ни для кого непроходимы. Ледяные поля, снега, полыньи, торосы. Только какой-нибудь очень редкий, опытный житель острова отваживается иногда на этот путь. Берет с собой легкую лодку, тащит по льду, гребет через разводья, вытаскивает снова на лед, а потом перед снегами бросает вовсе и пытается стать на лыжи. Если, конечно, нет бурана, если лед не разбитый, если не лютует страшный мороз. Опасный, смертельный путь, который никак нельзя считать никакой связью.
А связь все-таки необходима. Без связи — угроза. Срыв спасательных работ. Факт, от которого не уйти. Николай Второй выразил свое монаршее неудовольствие: «Опасные неудобства неимения телеграфа на главнейших пунктах побережья Финского залива… Предписываю вам немедленно войти в Государственный совет с представлением об ассигновании сверхсметного кредита на будущий год на расходы, необходимые для соединения острова Гогланда телеграфным кабелем с материком…» В штабных и министерских кругах новый переполох. Царское повеление о спасении броненосца не может быть выполнено. По крайней мере до весны прокладка подводного кабеля невозможна. Надо, чтобы очистилась вода. Но ждать до весны — значит поставить броненосец под страшную угрозу ледохода. Значит, что же, смириться с его гибелью?
Строились разные проекты связи. Возникла даже идея проложить к острову телеграфные провода — на столбах, прямо по льду. Но это сулило такие трудности, что проект тут же отпал сам собой. Где же выход?
Отчаяние заставляет… Тут вспомнили о другой ученой фантазии. О том, что, казалось, пожалуй, даже более сомнительным, чем идея ледокола. Воздушный телеграф. Им занимается Попов, преподаватель в Кронштадте.
— Вы смогли бы осуществить? — спросили его в Главном штабе.
Он смотрел на карту, развернутую перед ним. Плавно очерченный, вытянутый грушей рукав Финского залива. Почти посередине — продолговатое пятнышко острова Гогланд. Там все и случилось. Вокруг водяная пустыня. Ледяная пустыня.
— Вот досюда наиболее короткое расстояние. Для передачи сообщений, — острие карандаша ткнулось в точку, где на карте на северном, финском побережье был отмечен городок Котка.
Котка связан телеграфной линией с Петербургом. Можно было бы из штаба передавать все распоряжения в Котку, а оттуда… Оттуда надо сделать прыжок через замерзший залив. Воздушный прыжок. Сорок шесть километров.
— Как ваш беспроволочный телеграф? Одолеет?
Попов не отрывал взгляда от карты. Сорок шесть километров. Им удалось с Рыбкиным, принимая на телефон, дотянуть до сих пор самое большее до тридцати шести, тридцати семи километров. Запуская при этом антенны высоко на змеях. В такую погоду, в метели и стужу на змеи рассчитывать постоянно нельзя. Их можно применять только от случая к случаю. Все придется на мачтах. И не отдельный опыт, а постоянная связь. И не условные сигналы, а правильные телеграфные сообщения. В одну сторону. В другую сторону. Передача и прием. Полностью деловая, практическая телеграфия. С ответственной, очень ответственной целью. И надо преодолеть уже не тридцать шесть километров, а сорок шесть. На десять больше, наверняка. А он знал, чего могут стоить эти лишние десять…
Собравшиеся в штабе высшие чины ждали, что он ответит.
— Постараюсь… — сказал он.
— У нас нет другого выбора, Александр Степанович!
— Постараюсь… — кратко повторил.
Собрать приборы нетрудно. Они были уже проверены для демонстрации на съезде. Теперь им предстояло другое действие. Конечно, приборы последнего изготовления наиболее сильные.
Ночь перед отъездом Попов провел вместе с Рыбкиным на петербургской квартире матери Петра Николаевича. Последние приготовления. Последние указания и советы. Они выработали программу действий. Подсчитали по дням, по часам. Чтобы каждый знал, что в данный момент делает другой там, на отдалении друг от друга, через пустыню Финского залива. Что должен делать. Александр Степанович составил на бумажке расписание: в какой час каждая станция будет посылать, в какой час — принимать. В полдень — перерыв. После перерыва опять работа то на прием, то на передачу. И так круглый день… Если, конечно, вообще что-нибудь пробьется.
— Придется еще иметь прожекторы, — сказал Попов. — Красный свет — тире. Белый свет
