Борис Тихомолов - Романтика неба

Словно яркий луч осветил мне все происходящее.

— Что-о? Ты пошел к мулле?!

— Да, к мулле, — простодушно подтвердил старик. — Мы всегда идем к мулле за советом. Он взял деньги и сказал, что передаст их сам, а мне велел ехать в больницу к завхозу.

— Так. И ты поехал?

— Да, поехал.

— И ты привез от него вот это масло?

— Нет, аэропланчи-шофер, я привез нехорошее черное масло. Мулла дал мне его попробовать. Оно было невкусное. Тогда я подумал… О-о-о, аэропланчи-шофер! Я подумал то же, что подумал мулла! Он сказал: «Аэроплану нужно хорошее масло, из молока коровы. Езжай на базар и купи два ведра масла». Я продал барана и еще козу и…

— Ладно, хорошо! — перебил я его. — А куда же девалось то — нехорошее масло?!

Старик, собираясь с мыслями, обиженно пожевал губами:

— Нет, ты меня перебил, и у меня все перепуталось, Я скажу все по порядку.

— Ладно, рассказывай, — согласился я, всматриваясь в обломок скалы, из-за которой выглядывала баранья папаха. — Продолжай, ата, я слушаю.

Пока старик рассказывал «по порядку», я мучительно соображал, как мне выйти из создавшегося положения. История с маслом, конечно, подстроена Алланбием и муллой. Лишив меня возможности вылететь, они сделали засаду! Вон они, сидят, за скалами: один… другой… третий. А вон еще один! Они почти не скрываются, они уверены в успехе…

Тонкий комариный звон дошел до моего сознания только тогда, когда я увидел, как настороженно навострил уши запряженный в арбу конь. Я прислушался. Самолет!

Решение пришло мгновенно: надо посадить его и попросить поделиться маслом!

Я бросился к кабине, открыл дверку, откинул спинку заднего сиденья, одним рывком выдернул уложенную туда постель — одеяло, подушку, две простыни.

Трах! — затрещало разрываемое полотно. Старик, умолкший на полуслове, смотрел с изумлением, как я разрываю простыню.

Так, готово! Теперь быстро — выкладывать знак!

Я отбежал в сторону, проверил направление ветра. Белое «Т» легло на коричневую землю. Хорошо! Теперь сверху еще одну полоску. Что обозначало: «Требую посадку!» Отлично! А теперь прижмем камушками, чтобы не сдуло. Все! Вот только бы он увидел!

Меня трясло, как в лихорадке. Ведь это мой единственный шанс! А вдруг самолет пролетит стороной? Да, надо еще убрать лошадь. Вон туда, подальше.

Я схватил лошадь под уздцы и отвел ее. Теперь все готово. Только бы не пролетел стороной! Только бы не стороной!..

Я покосился в сторону скал. Папахи заволновались. Ага, поняли, что ко мне идет подкрепление.

Самолет был еще далеко. Он шел низко над землей, почти бреющим полетом, и это меня встревожило. Обзор у летчика с такой высоты незначительный, и если он пролетит чуть-чуть стороной…

Я обеспокоено похлопал себя руками по карманам, хотя хорошо знал — спичек у меня быть не могло, потому что не курю. Посмотрел на старика. Ну, а у него и подавно. Каракалпаки не курят папирос, они жуют табак. Так как же мне все-таки привлечь к себе внимание пилота? Ведь не просить же мне огоньку вон у тех шакалов!

И тут я вспомнил про ракеты, давно лежавшие у меня в самолете. Две красные ракеты. Но как ими выстрелить без ракетницы?

Разыскал ракеты и принялся вертеть их в руках. Массивные картонные патроны с капсулем. А что если… Самолет уже близко и летит стороной. Надо принимать какое-то решение!

А, была не была! Я выхватил из сумки с инструментом трехгранный напильник, воткнул его тупым концом в землю и, зажав патрон в ладони, ударил капсулем по острию.

Глухой хлопок, струя огня, и в воздух, шипя, полетела ракета.

Самолет, уже почти пролетевший площадку, резко взмыл вверх и стал разворачиваться в нашу сторону.

Я готов был прыгать от радости. Подбежал к старику и обнял его:

— Добрый ты, добрый старик! Но глупый. Зачем даешь себя обманывать мулле? Зачем ходишь к нему за советом? Овцу продал? Деньги ему отдал? Вот он их себе и присвоил! Не верь мулле. Он жулик, обманщик, прохвост…

Я оставил ошалевшего от такого святотатства старика и побежал встречать идущий на посадку самолет. Это был П-5, и в кабине его сидел мой лучший друг Гришка Куренной.

Подрулив и выключив мотор, Куренной сказал, таинственно понизив голос:

— Они ждут тебя вот тут, у запасной площадки, — и он показал точку на карте. — Я знаю все. Мне Халмуратов рассказал. А тебе чего надо? Масла? Хорошо, я дам, только у меня нет ведра.

Я обнял Гришку, спрыгнул с крыла и побежал к своему самолету.

«У него нет ведра, ха! Зато у меня их целых два! Сейчас я вывалю это проклятое масло на землю…»

Я подлетел к ведрам, накрытым мешковиной, но, взглянув на старика, опешил. Он стоял, опустив руки вдоль тела, и, казалось, смотрел внимательно куда-то вдаль, за горизонт, уже окрашенный медным закатом солнца. Лицо старика было спокойно, совершенно спокойно. Щелочки глаз закрылись совсем, и из них, из этих щелочек, текли по морщинам слезы…

Я не стал вываливать масло. Я подошел к старику, положил ему руки на плечи.

— Ата, ата, зачем ты плачешь?

Старик всхлипнул по-детски.

— Я продал барана и еще козу и купил масла и еще кумыс. Все мужчины любят кумыс. Он придает силу и доброту. Я был счастлив и думал принести это счастье тебе и табибу Халмуратову. Но ты недоволен, и сердце мое обливается кровью…

Я был готов от стыда провалиться сквозь землю. Человек отдавал свое сердце, а я так плохо думал о нем!

— Прости меня, ата, прости! Я доволен. Я очень доволен! Я беру твой кумыс и твое масло. Помоги мне его погрузить…

Я увез кумыс и масло, которое чуть не стоило жизни Кериму и его возлюбленной. Это был хороший подарок молодоженам, там, в Барса-Кельмесе.

В песках Каракумов

Громадное оранжевое солнце, освещая косыми лучами волнистую поверхность Каракумов, медленно опускалось в мутную дымку горизонта. По всей пустыне потянулись длинные тени от барханов. Постепенно они сливались в сплошное серое покрывало, отчего все вокруг становилось сумрачным и таинственным.

Я перегонял самолет после капитального ремонта из ташкентских мастерских в Турткуль. Летел один, без пассажиров. Я немного замешкался с вылетом и сейчас, торопясь добраться до аэродрома засветло, беспокойно вглядывался вперед.

«Хоть подпорку под солнце ставь, — подумал я. — И куда оно торопится?»

Еще раз измерив глазом высоту солнца, я посмотрел на часы и успокоил себя: «Успею!»

Сильно хотелось пить. Давал себя знать крепко проперченный жирный бараний плов, которым угостил меня буфетчик аэропорта. Обед я запил бутылкой кваса, холодного, со льда. Квас мне очень понравился, и я попросил буфетчика наполнить мой двухлитровый термос, который я всегда брал с собой в полет.