Евгений Сидоров - Его знала вся Москва. К столетию С. Д. Индурского

Я застал последние годы работы в редакции, наверное, самой колоритной даже на незаурядном общем фоне личности – Ильи Осиповича Адова, заведовавшего отделом искусств. Он начинал карьеру на рубеже 20 -30-х годов. Могучий мастодонт-газетчик, Адов являл собой ее казавшееся тогда далеким-далеким прошлое, работал вместе с людьми, о которых нам в университете рассказывали в курсе истории журналистики.

Особое место в жизни редакции занимал Борис Яковлевич Бринберг, с которым мы когда-то делали первые не очень уверенные шаги в «Московском комсомольце» 50-х и где на всю жизнь подружились. В «Вечерней Москве» работали люди разных дарований, в том числе и творческих. Были, например, репортеры, умевшие куда угодно проникнуть, у кого угодно взять интервью, добыть уникальную информацию. Но изложить полученное на бумаге для них проблема. Приняв то, что у них получилось, Бринберг с необыкновенной легкостью превращал сырье в качественную готовую продукцию, за что был ценим и уважаем. Редкий талант стилиста! Борис и сам регулярно писал, многие годы один вел рубрику «вечерние беседы», заполняя нишу тем морали и нравственности.

Придумал эту рубрику Семен Давыдович. Он постоянно предлагал новые темы, новые формы для газеты. Издавать первое в стране рекламное приложение – его идея. Выходившая по средам малым форматом «дочка» основного издания пользовалась успехом у читателей с самого своего появления. Вечерние газеты других городов дружно подхватили наше начинание.

При Индурском коллектив газеты при всем своеобразии некоторых его членов жил дружно, существовали отношения товарищества, при нужде – и взаимопомощи. Главный редактор твердой рукой пресекал любые возникавшие шероховатости, внимательно следил за поддержанием хорошего внутреннего климата.

Молодое пополнение набиралось из подходящих существующему духу людей – деловых и нескандальных. Семен Давыдович был чужд сантиментам, строг и справедлив. А в сущности, в любых ситуациях оставался добрым, гуманным человеком. Не припомню случая, чтобы кого-нибудь третировал, а тем более уволил. Помогал же многим, сотрудники без робости шли к нему со своими проблемами.

Говорят, горе другого могут увидеть только глаза, которые сами много плакали. В жизни Семена Давыдовича было немало трудных поворотов. О самом тяжком он мне обмолвился лишь однажды. Когда в конце 40-х после «дела врачей» начались гонения не евреев, его сократили и нигде не брали на работу. Каково быть главой семьи и не иметь возможности ее содержать! После долгих мытарств Индурский получил скромную должность в издательстве, но при первой возможности вернулся в газету. Газетчик – это не профессия, это судьба. Она в конце концов его щедро вознаградила.

Несмотря на перенесенные испытания, Семен Давыдович, когда я его узнал, был улыбчив и жизнерадостен, любил и умел пошутить, поиронизировать. Однажды на планерке кто-то из заведующих посетовал, что на завтрашнем важном мероприятии будет строгий пропускной режим и его сотрудник может туда не попасть.

– В таком случае вместо материала пусть приносит заявление об уходе, – спокойно сказал редактор.

Много воды утекло с тех пор, а в памяти он как живой со своей милой улыбкой, то веселым, то строгим взглядом. Каждый год 15 января, в день его рождения, у могилы своего главного редактора на Преображенском кладбище собираются старые вечерочники – Таня Харламова, Кира Буряк, Наташа Заболева, Алла Стой-нова, Юра Варламов, Коля Митрофанов…

Не знаю больше никого из редакторов, кого бы так чтили.

Классик вечерних новостей

Герман БРОЙДО

Нынешнее поколение журналистов и читателей – те, кому до 40, – уже не застали того времени, когда газеты набирались на линотипах, а затем колонки еще тепленьких металлических строк верстальщики на металлических столах укладывали в металлические же рамы. Отливка текста была горячей. Но и новости в вечерней столичной газете были тоже, что называется, горячими. В том смысле что газета, которая сдавалась в печать в 14.15, не могла выйти в свет без рубрики «Сегодня». Москвичи узнавали эти новости не из телепрограммы «Время», выходившей в эфир в 21.00, а из «Вечерки», поступавшей в киоски и к почтальонам в 17.00. И сильные мира немало удивлялись, увидя фото со своим изображением, сделанное за три часа до того…

Происходило это волшебство при отсутствии факсов и электронной почты, благодаря четкой организации работы журналистов «Вечерки» и авторитету ее главного редактора. Индурский мог позвонить самому высокому партийному или государственному чиновнику и сказать, что информация нужна в течение ближайших 15 минут. И газета ее получала. Напечататься в «Вечерке» было престижно. В своей книге «Газета выходит вечером», изданной три десятилетия тому назад и ставшей своеобразным учебником, С. Индурский цитирует Маяковского: «Славу писателю делает «Вечерка». Профессиональные требования Индурского были жесткими, и от халтурщиков и неумех редакция освобождалась. Дешевая сенсация отвергалась, вранье и путаница сурово пресекались. Зато процент заслуженных работников культуры России был в редакции «Вечерки», пожалуй, самым высоким среди газетных коллективов столицы. И когда журналист нуждался в жилье, Индурский лично отправлялся к тем, от кого зависело распределение социальных благ. Он не был добреньким, но порой не мог устоять перед нахрапом. Мне известен факт, когда один из журналистов купил себе мебель и привез ее «ненадолго постоять» в квартиру главного: вы, мол, пока на даче…

Душевная ранимость людей творческих профессий общеизвестна.

Но в общей форме. А вот в применении к конкретному Семену Индурскому об этом порой забывали даже те, кто проработал с ним не один год и пользовался его благорасположением. Чего уж говорить о высоком начальстве! К своему 70-летию, пришедшемуся на январь 1982 года, Индурский был уже, можно сказать, ветераном «Вечерки», проработав в ней более четверти века. Был заготовлен текст приветственного адреса. Редактировал его лично член политбюро ЦК, первый секретарь МГК партии Гришин. Эта правка сохранилась в архиве. Перед фамилией, именем и отчеством юбиляра на титульном листе важный партийный цензор дописал – «главному редактору газеты «Вечерняя Москва» товарищу…». А в пассаже о том, что за полвека газетной работы Индурский прошел все ступени – от курьера до редактора, остался только стаж.

Вылетели слова «большой опыт, организаторские способности, свойственные вам принципиальность, инициативность, деловитость, чуткость…». Товарищ Гришин не просто не любил похвальных слов, он осознавал их опасность. И потому вычеркнул эпитеты во фразе: «Вы снискали большое уважение и высокий авторитет», – так что не стало ни большого, ни высокого.