Николай Яковлев - Вашингтон

«Споры между имперской системой и независимостью колоний, — писал В. Вильсон, — наконец выдвинули на первый план ряд проблем, суть которых было трудно определить. Было очевидно, что сами колонии не объединятся, чтобы схватиться с французами и вышвырнуть их. Больше того, они не дадут ни людей, ни денег. Англия должна направить в Америку собственные армии, сражаться с Францией, как она делала в Европе, оплачивать военные расходы из своей казны, получая между тем от колоний лишь ту незначительную помощь, которую они сочтут возможным представить. Колонии тем временем будут пожинать плоды борьбы, научившись на собственном опыте, какие блага приносит эгоизм».

Все это прояснилось в тридцатые и сороковые годы XVIII века, когда Северная Америка прошла через редкую полосу неустойчивого мира. На эти два десятилетия пришлись детство и юность Джорджа Вашингтона.

Мэри Болл после Джорджа в быстрой последовательности родила еще пятерых детей. Хотя одна девочка умерла, Августин и во втором браке оказался многодетным отцом. Детьми занималась Мэри, супруг — делами. Вероятно, для Джорджа в раннем детстве отец представлялся фигурой загадочной — частые отлучки, иногда многомесячные — ему приходилось регулярно ездить в Англию. Радость встреч, томительное ожидание подарков, которые добрый и щедрый отец привозил детям из-за моря.

Когда Джорджу было три года, Августин перевез семью километров за семьдесят, на плантацию Хантинг-Крик, где она прожила около трех лет. Конечно, дом не имел ничего общего с позднейшей прославленной резиденцией Маунт-Вернон. Места раннего детства запали Джорджу на всю жизнь — холм, избранный Августином для сооружения дома, с которого открывался вид на величественный Потомак, достигавший здесь почти двухкилометровой ширины. В Хантинг-Крик жилось привольно и дышалось легко.

Бесконечные дела заставили Августина расстаться с полюбившимся маленькому Джорджу местом. В 1738 году он с семьей переехал на пятьдесят километров южнее, на плантацию Ферри-Фарм. Поблизости находился рудник, истощение которого вызвало беспокойство Августина. Вашингтоны теснились в восьмикомнатном деревянном доме, стоявшем на берегу Раппаханнок, которая, конечно, не шла ни в какое сравнение с Потомаком. Сведения о детстве Джорджа самые скудные, но, если бы Уимс был прав, Ферри-Фарм была подходящим местом для одного из мифологических подвигов юного героя — он, конечно, с известным усилием мог бы перебросить серебряный доллар или камень через реку.

В отличие от редко заселенных мест, где находилась плантация Хантинг-Крик, Вашингтоны теперь жили в одном из самых оживленных районов Вирджинии. Ее жизнь Джордж мог легко наблюдать, стоило выйти из дому. К пристани, находившейся чуть ли не у дверей, подходили океанские суда, с величайшим трудом маневрировавшие в узкой реке. Рядом — паром, неизбежное скопление людей, лошадей и повозок. По ту сторону реки Фридриксбург, первый «город», увиденный Джорджем. Единственный каменный дом — тюрьма. Склады табака, причалы, у которых стояли корабли из далекой Англии.

На Ферри-Фарм было все необходимое для идиллического детства. В лесу поблизости он воевал с воображаемыми индейцами, на Раппаханноке удил рыбу, плавал и греб. У хижин негров (Августин держал на этой плантации двадцать невольников) молодого хозяина встречали подобострастные поклоны.

Об обучении Джорджа сведения противоречивые. По всей вероятности, грамоте и начаткам счета его научил каторжник, которого отец взял домашним учителем. В этом не было ничего странного, в партиях кандальников, прибывавших из Англии, бывали прекрасные люди, по каким-то причинам попавшие в беспощадный механизм английской карательной системы. Быть может, обучение Джорджа было не только домашним, он посещал начальную школу в Фридриксбурге.

С шести лет в жизнь Джорджа вошел человек, которого он боготворил. Сводный брат Лоуренс неожиданно оказал решающее влияние на формирование его характера. Лоуренсу было двадцать лет. Он приехал из Англии, завершив образование в Аплби. На сохранившихся портретах Лоуренс выглядит высоким стройным человеком, с лицом, которое в XX веке назвали бы интеллектуальным, глазами, глядевшими на мир с большим чувством юмора. Таким, вероятно, он был в жизни, впитав самое лучшее, что могло дать либеральное привилегированное учебное заведение.

Джордж, замирая, слушал рассказы Лоуренса о школе, со временем и он должен был отправиться за океан, в Аплби. В 1741 году Лоуренс вырос в глазах мальчика в исполинскую фигуру — не пробыв дома и года, он уехал воевать донов.

Разразилась очередная война Англии, каких было множество в XVIII веке, на этот раз с Испанией. Англичане поднимались на войну разъяренные, ибо доны дали ужасный повод к ней. Испанский корабль остановил в открытом море британский бриг «Ребекка», заподозрив, что англичане везут товары, незаконно закупленные в испанской Вест-Индии. Товары конфисковали, а в назидание другим контрабандистам испанцы отрезали ухо капитану «Ребекки» Дженкинсу.

«Ужасающая, неслыханная жестокость!» — восклицали потрясенные члены английской палаты общин. Презренные доны поставили под угрозу не только прибыльную торговлю, но и уши британских моряков. Бравый адмирал королевского флота Вернон поклялся палате: «Дайте мне шесть кораблей, и я возьму Порто-Белло!» Слова флотоводца покрыла буря аплодисментов. Вернону выделили потребные суда.

В Вирджинии кровь закипела от негодования в жилах плантаторов — контрабандная торговля с испанскими владениями в Америке была давним занятием благочестивых колонистов. Маленький Джордж Вашингтон, по свидетельству Спаркса, муштровал своих одноклассников, готовя их к схватке с донами. Плантаторы пили за успех оружия его величества. Ухо капитана Дженкинса взывало о возмездии, и губернатор Вирджинии Гуч заявил, что готов выдать каперские свидетельства «для задержания, захвата судов и барок, принадлежащих королю Испании, его вассалам и подданным». Это подняло патриотизм вирджинских судовладельцев на новую высоту.

Для содействия британскому флоту в операциях против кровожадных донов было решено собрать полк бравых вирджинцев. Тут встретились трудности — белые бедняки предпочитали трудиться на своих участках, а не воевать за ухо Дженкинса. Пришлось ассамблее принять закон — насильственно включать в полк всех мужчин, не имеющих «законных занятий». Таковыми в основном оказались каторжники, трудившиеся как «кабальные слуги».

Под угрозой судебной расправы набрали квоту, выделенную Вирджинии, — 400 человек. К ним назначили четырех капитанов, одним из них был Лоуренс Вашингтон. В сентябре 1741 года вирджинское воинство отплыло в южные моря воевать испанца.