Евдокия Иванова - Продолжая летопись предков…

Германия без объявления войны напала на Советский Союз. 22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. В сельсовете было радио, жители Большелуга радио не имели. Приходили к домам, стучали палкой в оконные рамы, кричали, что началась война, звали собраться к сельскому совету. Пришли все жители села Большелуг. Сразу же собрали партию молодых мужчин для отправки в райвоенкомат. Взрослые и дети громким голосом плакали. С первого дня войны все жители села работали с раннего утра до позднего вечера: школьники младших классов — с родителями на колхозных полях, на сенокосе; ученики 6–7 классов вместе с учителями — на сплаве. Лес сплавляли по реке Вишере. Мы баграми отталкивали от берегов кражи — брёвна. С нами работал учитель Коюшев Михаил Михайлович. А позже, когда кончился сплав, мы ходили вверх по течению реки. Одни с берегов толкали брёвна в реку, другим, чтобы брёвна далеко не уплывали, приходилось с лодок баграми направлять их. В конечном участке взрослые помогали школьникам вытаскивать кряжи на берег. Школьники шестого класса лошадями на волокушах возили брёвна к школе и пилили дрова. Учитель Николай Дмитриевич и взрослые женщины кололи дрова, а школьники складывали в штабеля. Летом работающих на сплаве и заготовке дров для школы каждый день кормили в школьной столовой, давали: два куска хлеба, мясной или рыбный суп и молочный кисель.

Однажды после обеда меня пригласили в кабинет директора. Сидели директор школы Николай Николаевич Перебатинский, учителя Николай Дмитриевич Тарачёв, Михаил Михайлович Коюшев. Директор спрашивает: неужели у меня есть пророческий дар, поэтому тогда ночью я и проснулась и увидела стаю белок? Эти белки уведут ещё много людей из села Большелуг. Я сказала учителям, что да, я верю в Бога, верю призракам, верю предсказаниям. Верю снам. Сны дают информацию, что меня ожидает. Они все молчали, а я продолжала говорить и сообщила учителям о том, что по просьбе своего отца, по его рассказам, пишу летопись: как жили наши дедушка, бабушка, дяди, тётки. Пишу, как мы живём, и буду писать, как будем жить после войны. Тогда Михаил Михайлович встал, крепко обнял меня и говорит: «Дуня, не бросай писать. Будешь взрослая, тебе самой и многим другим всё это будет интересно прочитать». Мне пошёл уже 16-й год, и было стыдно от учителей, когда Михаил Михайлович поцеловал меня в лицо. После такой доверительной беседы все учителя и ученики продолжили работать.

Летом наш шестой класс работал на сплаве, пилили дрова школу топить. Красили оконные рамы, парты, полы. До первого сентября 1941 года оставалось несколько дней. Утром мы пришли на работу в школу, а Михаила Михайловича нет, подумали, что опаздывает. А он пришёл попрощаться с нами, сообщил, что его отправляют на фронт. Каждого ученика он обнимал и целовал, говорил, чтобы не вспоминали его плохо, если кого-то обидел. Все плачут, и у Михаила Михайловича слёзы текут по щекам. От школы мы пошли строем к сельскому совету, там сборный пункт. Из деревни Лымва, сёл Нившера и Богородск большую партию людей отправляют на фронт. Провожающие и отъезжающие — все плачут. После выступления райвоенкома сказали: попрощайтесь и в дорогу. Михаил Михайлович подошёл ко мне и говорит: «Дуня, проводи меня. Что-то хочу тебе сказать». Говорит, идёт на войну, вернётся или нет, не знает. Как учитель, должен предупредить меня, чтобы я знала: после окончания неполной средней школы, 7 класса, по указанию райисполкома детям из кулацких семей сельскому совету запрещено давать справки, чтобы продолжать учёбу. «Ты из единоличной семьи. Мать твоя сидела в тюрьме. Хотя ты и отличница, в Сыктывкаре тебя никуда не примут учиться, кроме ФЗО и ремесленного училища. Мы тебя с Николаем Дмитриевичем с 5-го класса готовили, чтобы ты хорошо знала русский язык. Мечтали в Ленинград на двухгодичные подготовительные курсы тебя устроить. Преподаватели в Ленинграде сами бы выбрали, в какое специальное училище тебя определить. У нас была договорённость после 7 класса увезти тебя в Ленинград. В Ленинграде есть один коми преподаватель, обещал тебя принять по нашей просьбе. Есть общежитие, кормили бы бесплатно. Но фашисты погубили нашу жизнь. Дуня, пиши, пиши летопись, как учились и работали в военные и послевоенные годы». Снова Михаил Михайлович меня обнял и поцеловал. Это было 25 августа 1941 г. Навсегда мы проводили на войну своего школьного учителя. А в октябре 1941 года Михаил Михайлович пропал без вести. После 22 июня 1941 года мужчины уходили на войну, а осенью начали приходить похоронки. Село опустело. Дети и взрослые все работали в колхозе и на лесозаготовках. Все дети были очень дисциплинированные. Каждый день на первом уроке учителя говорили нам, какая обстановка на фронтах Отечественной войны.

Однажды я видела сон, о котором рассказала маме. Она говорит: «Сон предсказывает то, что снова большую партию людей отправят на войну. С Нившеры, Богородска, Большелуга. Вашего учителя Николая Дмитриевича отправят на фронт. Он погибнет». Утром я пошла в школу в слезах. Николай Дмитриевич подошёл ко мне и спрашивает, почему я плачу. Заболела или что-то случилось дома? Я ответила. После последнего урока меня пригласили в учительскую рассказать, что за сон я видела и о чём он предсказывает. Я им рассказала, объяснила, что Николая Дмитриевича отправят на войну. Он там погибнет. Учителя меня стали убеждать, что Бога нет. Сны ничего не могут предсказывать. Я сказала им, что все учителя школы антихристы, а сны могут предсказать, что ожидает людей. Почему антихристы? Я ответила: «Учителя на первом уроке, когда я училась в 1–2–3-м классах, говорили, а ученики хором повторяли, что Бога нет, молитвы читать нельзя, крестики на шее носить нельзя. Учителя по домам ходили, заставляли снять со стен иконы. Мой отец считал всех учителей школы антихристами. Антихристам Бог ничего не предсказывает. Я верю, что предсказания существуют». Учителя меня не ругали, молчали. Такая доверительная беседа с учителями была 10 марта 1942 года.

А через три дня 13 марта 1942 года пришел в школу Николай Дмитриевич попрощаться, его на фронт отправляют. Меня пригласили в учительскую. При всех учителях Николай Дмитриевич сказал: «Дуня, если я вернусь с войны живым, где бы ты ни была, я тебя найду. Помогу тебе образование получить, чтобы ты была знатным человеком. Сейчас я верю твоим предсказаниям».

Учеников младших классов отпустили домой. Ученики 5–6–7 классов и учителя, колонной около ста человек, пошли к сельскому совету. Там уже стояли в строю очень много мужчин, среди них — совсем молоденькие парнишки; всех их собрали, чтобы отправить на фронт, из сёл Нившера, Богородск, Большелуг и маленьких деревень вокруг. На дороге ожидали лошадиные подводы с ямщиками. Военком завершил своё выступление словами: «Попрощайтесь, солдаты, с родными и в путь. Садитесь на подводы!» Николай Дмитриевич на прощание сказал нам: «Я вас всех люблю. Не вспоминайте обо мне плохо». Мы все вышли на дорогу и махали рукой, пока были видны подводы. 13 марта 1942 года мы не учились. Провожали на фронт своего учителя.