Д. Коропчевский - Давид Ливингстон. Его жизнь, путешествия и географические открытия

Смерть Себитуане была тяжелым ударом для Ливингстона, который уже надеялся распространить христианское учение в обширной стране, где о нем еще не слыхали. Власть умершего вождя переходила по закону страны к старшей дочери его, Мамочисане, и та дала Ливингстону разрешение объехать все ее владения. Ливингстон и Освелл двинулись в северо-восточном направлении, проехали через город Линьянти, служивший столицей Себитуане, и 3 августа очутились на берегу величественной реки. Эта река, называвшаяся здесь Сешеке, была Замбези, которая в то время была известна лишь в своем нижнем течении. Открытие Ливингстона, указывавшее, что Замбези протекает в этой стране, было величайшей новостью для географов и считается одним из важнейших открытий знаменитого путешественника. На этот раз он не мог осмотреть ни порогов, находящихся выше, ни водопадов, встречающихся ниже того места, где он видел Замбези; убедившись, что берега этой реки, густо поросшие тростником, неудобны для поселения и не защищают от нападений враждебных племен, Ливингстон отказался от мысли устроить здесь миссионерский пункт и решился предпринять обратную поездку в Колобенг.

Во время этого пути у него еще родился ребенок, которого он в честь своего друга назвал Уильям-Освелл Ливингстон. Старший сын его несколько раз подвергался опасным приступам лихорадки. Затруднения, какие испытывала семья Ливингстона, чрезвычайно заботили его, но нимало не отклоняли от намерения по возможности расширять сферу влияния христианской миссии, в чем он видел исполнение своего главнейшего долга. Слава знаменитого путешественника, которую он приобретал с каждым новым открытием, не столько занимала, сколько смущала его. В своих письмах Ливингстон даже отвергает возможность предположения, будто он ищет этой славы. «Я миссионер душой и телом, – пишет он отцу. – Бог послал на землю Своего Сына, который был миссионером и врачом, и я желал бы идти по Его следам, насколько достанет моих сил; в этом служении я надеюсь жить и в нем хотел бы умереть». В то время у него возникла и другая великая идея – уничтожение торговли невольниками путем открытия сообщения с морем внутренних стран Африки, чтобы обитатели последних могли выменивать европейские товары на местные произведения вместо живых людей.

Ливингстон нашел Колобенг покинутым баквена. Голландские колонисты напали на них, угнали скот и увели у Сечеле детей: они мстили ему за преданность английскому миссионеру. Как ни тяжело было Ливингстону покидать баквена, среди которых ему пришлось прожить так долго, но ввиду дальнейших намерений он считал это необходимым. Миссионер поехал сперва в Куруман и оттуда в Капштадт. Денежные затруднения его были так велики, что он не мог сшить себе нового платья взамен давно износившегося в течение одиннадцатилетних переездов. И на этот раз его выручил «лучший друг, какой у него когда-либо был в Африке», Освелл. Тому стоило, однако, большого труда уговорить его принять часть денег, полученных от продажи слоновых клыков, добытых им на охоте во время поездок с Ливингстоном. В то время англичане, вели войну с кафрами, и сочувствие, открыто высказываемое Ливингстоном притесняемым дикарям, навлекало на него неудовольствие администрации, обвинявшей всех миссионеров, заступавшихся за дикарей, в недостатке патриотизма. Ливингстон решился наконец отправить жену и детей в Англию. В письме к директорам миссионерского общества он объясняет, что решается отдать дело воспитания своих детей в чужие руки, не желая, чтобы они были людьми без родины, какими должны быть дети миссионера, не пользующегося сочувствием и поддержкой своих соотечественников…

Семья его уехала из Капштадта 23 апреля 1852 года. Он должен был пробыть еще два месяца в Капштадте, преодолевая всевозможные препятствия со стороны администрации, отказывавшей ему даже в продаже пороха и свинца. Это время он употребил на то, чтобы избавиться от опухоли на шее, давно уже мучившей его, и на изучение приемов определения широты и долготы под руководством астронома Маклира. Лишь 8 июня оставил он Капштадт, причем мог достать для своей поездки только тощих и изнуренных быков, хотя поклажа его была значительна вследствие множества посылок, которые надавали ему для попутных городов и станций; поэтому он достиг Курумана лишь в самом конце августа, но был задержан там поломкой колеса. Однако это промедление спасло ему жизнь. Если бы он еще в августе попал в Колобенг, то не избежал бы яростного нападения враждебных ему буров, в его отсутствие разграбивших его дом; все, что было ценного, они унесли с собою, а остальное переломали или перебили. Ливингстон был теперь лишен всего своего имущества, но он высказывал сожаление только о книгах и был скорее доволен, чем огорчен освобождением от лишних забот.

Знаменитый путешественник знал, что буры угрожают ему еще большими затруднениями: считая его влияние на темнокожее население безусловно вредным для себя, они решились не пропускать его в глубь Африки. А Ливингстон в своем намерении пройти во внутренние, еще неизвестные страны и внести в них свет христианства видел дело своей жизни и писал своему тестю Моффату, что он или проникнет в эти отдаленные области, или погибнет. Беспокойное состояние страны долго не позволяло ему найти проводников, какие были нужны, чтобы достигнуть владений Себитуане. Только в конце декабря 1852 года он мог оставить Куруман в сопровождении Джорджа Флеминга и торговца Реттерфурда. Он уклонился к западу от прежнего направления, желая обойти местности, населенные бурами, и в июне 1853 года прибыл в Линьянти, столицу макололо, составлявших главное ядро подданных Себитуане. На своем пути Ливингстон должен был преодолеть множество трудностей и опасностей. Ему пришлось перебраться через такую сухую часть Калагари, что жившие там бушмены вытягивали воду из ила с помощью страусовых перьев. Чтобы доставить быкам хоть самое небольшое количество влаги, эти жалкие водопои надо было тщательно защищать от носорогов и других крупных травоядных животных степи. Далее предстояло пройти через громадный солончак. За ним начиналась более плодородная страна с обильной травяной растительностью и лесами; но затем потянулись пространства, столь густо заросшие кустарником, что дорогу надо было прокладывать с величайшими усилиями при помощи топора. Потом перед путниками открылась равнина, едва просыхавшая от недавнего наводнения; с сырой почвы поднимались испарения, вызывавшие сильные лихорадки. Даже дикари страдали от них; болезнь, к счастью, не коснулась Ливингстона, но ему приходилось ухаживать одному за всеми больными и для обеспечения их продовольствием охотиться на зебр и буйволов. Путники должны были идти то густыми лесами, где нужно было рубить большие деревья для очищения пути, то травянистыми степями, в которых трава была выше повозок, то пространтствами, покрытыми водою, где Ливингстон по несколько часов оставался по пояс в воде, помогая выгонять оттуда быков и вытаскивать повозки. Эти водные пространства были разливы реки Чобе, одного из крупных притоков Замбези. Дойдя до широкой реки, Ливингстон узнал, что это Саншуре, юго-восточный рукав Чобе, и хотел воспользоваться им, чтобы проникнуть в Чобе, на которой стоит Линьянти. Целыми днями, по шею в воде, он искал со своими людьми переправы и, не найдя ее, пустился вплавь на плоту, рассчитывая попасть в Чобе. После целого дня тяжелой работы они уперлись в сплошную стену из камыша саженной высоты. Осмотрев на другой день местность с высокого дерева, Ливингстон увидел громадное водное пространство и узнал, что это самая широкая часть Чобе. Взяв себе в помощь одного из спутников, он пытался попасть на ближайший из островов. Им пришлось пробиваться через камыш и через острую траву, края которой рассекали платье и тело. Чтобы пройти через камышовую чащу, настолько высокую, что Ливингстон чувствовал себя перед нею карликом, нужно было пригнетать камыш и траву до тех пор, пока на них не делалось возможным стать ногами. Добравшись до острова, они увидали, что открытое водное пространство находилось оттуда на расстоянии около двадцати пяти саженей и что водяные растения были здесь еще выше и толще. К счастью, они нашли проход, сделанный бегемотами, и, по шею в воде, добрались до открытой реки. Весь караван трудно было провести этим путем. На следующее утро Ливингстон, поднявшись на муравьиную кучу, достигавшую четырех саженей высоты, увидал проход в Чобе и решился пуститься в путь на плоту, хотя ширина рукава доходила здесь до пятидесяти саженей. Путники наехали на бегемота, который едва не опрокинул плот; от полудня до солнечного заката они плыли, ничего не видя, кроме громадных зарослей камыша по обоим берегам, и уже готовились провести ночь на плоту, когда их неожиданно увидали жители деревни Мореми, населенной макололо, которыми управлял старшина, знакомый Ливингстону. С помощью присланных им людей Ливингстон вернулся к своим повозкам и узнал, что из числа его быков десять пали от укусов мухи цеце. Однако через несколько дней явились люди, присланные из Линьянти, и провели караван Ливингстона до этого города.