Валентин Аккуратов - Лед и пепел

С беседы о жизни, воспоминаний, отец осторожно, как–то незаметно перевел разговор к моей работе.

— Послушай, объясни мне, что вы ищете в этом мертвом царстве льда? Кому нужна и зачем эта ледяная пустыня, где даже картошка не растет!

— Прежде всего, кратчайший путь между западом и востоком страны. А он пролегает вдоль берегов Евразии по морям Арктики, постоянно забитым льдами. Эти льды подчиняются определенным законам дрейфа. Изучив эти законы, используя ледоколы и авиацию, можно будет преодолевать льды морскими судами. Ледяная пустыня — это естественная кладовая настоящих природных сокровищ… Северный морской путь оживляет этот мертвый, как говоришь ты, край. Возникают города, поселки, морские порты, аэропорты, появляются постоянные жители. Преобразованный край встанет на службу людям! Это страна будущего! Загорятся огни электростанций, вырастут заводы–гиганты! Ведь страна эта открыта нашими пращурами, и она должна служить их потомкам, стране социализма!

— Красиво говоришь, сынок! — недоверчиво покачал головой отец.

— Большое значение освоению богатств Арктики предавал Ленин В тысяча девятьсот двадцатом году он издал указ об использовании ее ресурсов. Пойми, — пытался я убедить отца — Еще в прошлом веке ученый и адмирал Степан Осипович Макаров говорил: «Фасад нашего здания (то есть страны) выходит на север!» Так откроем и покажем миру фасад нашего дома!

Я видел, что мои слова захватили отца, но в его глазах еще тлели искры сомнения.

— Хорошо, если я еще не убедил тебя, давай вспомним тысяча девятьсот пятый год. Ты не забыл цусимского позора? Помнишь разгром русской эскадры, когда боевые корабли русского флота почти полностью были уничтожены японцами. Кто повинен в этом? Моряки? Их боевые командиры, забывшие традиции не знавших поражений на море русских флотоводцев? Конечно нет! Преступная недальновидность и тупость русского самодержавия — вот причина гибели флота в Цусимском проливе!

— Так при чем же тут Арктика? — спросил отец.

— Менделеев после поражения русского флота писал:

«Если бы одна десятая стоимости цусимской эскадры в свое время была использована на освоение Северного морского пути, то не было бы этого позора!» А все потому, что путь из Петрограда на Дальний Восток через южные моря в пять раз длиннее, нежели вдоль побережья Евразии. Наш флот подошел к Цусимскому проливу с выработанными ресурсами, требующий технического ремонта; эскадра шла весь долгий путь южными морями под непрерывным контролем японской агентуры. Личный состав морально и физически устал, и в итоге — гибельный финал.

— Так, так, сынок, вроде стало яснее. А с кем же вы воевать собрались? — насторожился отец.

— Мы не хотим воевать. Социализму чужда агрессия, как она чужда и нашему народу. Но мы должны быть всегда готовы дать отпор любителям до чужих земель. Северный морской путь — наша национальная магистраль, и она должна служить нашей стране, а потому мы и должны ее изучать!

— Вот теперь согласен! Но зачем же лезть к дьяволу на рога' В твои высокие широты? Северный морской путь, как он показан на картах, проходит вблизи берегов, а вам все полюсы подавай! За тысячи километров от матушки–земли уходите!

— Ну, чего ты привязался! Человек с дороги, устал! А может быть, у него тайна служебная! — вмешалась мать.

— Нет, мама, нам нечего скрывать. Из нашей работы мы делаем тайны. Тайны скрывает Арктика, а мы открываем их. Так вот, отец, резервы врага всегда находятся в глубоком тылу. А льды — это враги. Их пополнение идет за счет резервов. Чтобы освоить трассу Великого Северного морского пути, заставить ее нам служить, необходимо изучить резервы, запасы льда, которые, опускаясь на юг, блокируют морские пути.

Я долго и горячо рассказывал отцу о необходимости освоения для человека Арктики. Уютно и доверительно шумел постоянно подогреваемый сосновыми шишками старый тульский самовар, любовно надраенный и оберегаемый матерью, — семейная реликвия, перешедшая от прабабушки. Изрядно помятый, пылающий золотом и жаром, он гордо главенствовал за столом, источая аромат крепкого чая и запах хвои. Слушая нас, мать украдкой, пытливо всматривалась в меня, словно хотела что–то узнать. Поймав ее взгляд, я спросил:

— Ты что, мама?

— Опять собираешься надолго… в свои края? В глазах безропотная печаль, затаенная надежда, гордость. Все одновременно. Так могут смотреть только матери…

— Нет, мама. Всю зиму буду в Москве, так, отдельные вылеты на острова.

— На острова? Уж очень далеко твои острова. Опять в океан.

— Но там же люди! Раз в два года приходит ледокол. Наш прилет приносит им столько радости!

— Да нет! Не против я твоих полетов. Неси им добро в их трудной жизни. Радость–то дороже золота, когда она от души. Но и себя–то побереги. Высоко–то не летай, пониже, земля–то — она роднее.

Мама, мама, как мне хотелось тогда сказать тебе, что земля–то и есть одна из причин авиационных катастроф. Но мог ли я отнять у самого дорогого существа последнюю надежду, лишить ее веры в святую силу земли?!

Земля! Земля мифического Антея, земля сказочного Микулы Селяниновича! Да, она была им матерью, как является матерью всего человечества, всего началом — от малого до великого! Но нам, летчикам, она — злая мачеха! Парадоксально, невероятно! Увы, именно так. Сколько погибло самых лучших, самых опытных летчиков при встрече с землей! Погиб знаменитый Вилли Пост — гордость американской авиации. Погиб Валерий Чкалов — великий летчик нашего времени. А сколько других?! И все при встрече с землей. Нет, не будет она нам никогда пухом! Ласково и по–матерински любовно выпестывает она нас в своем лоне и, словно мстя за приобретенные крылья, сурово принимает нас обратно.

Помню, когда я кончил летную школу, наш инструктор, ас первой мировой войны, летчик Панкратов сказал мне при прощании: «Пусть земля тебе будет пухом!» Я воспринял эти слова как злую шутку. Заметя мое смущение, он сказал: «Все мы, рано или поздно, допускаем ошибку. Бойся неожиданной встречи с землей. Она не прощает ошибок. Ну, а если все же с ней встретишься, пусть она тебе будет пухом!»

Сбылось ли то пожелание? Очевидно, да! Дважды земля наваливалась на меня всей своей астрономической тяжестью, расплющивая ажурные конструкции из самой крепкой стали, превращая творение человеческих рук в дикое месиво металлолома, масла, крови и обрывков кожаного обмундирования. Дважды вышагивал я из этих переделок на костылях, гремя гипсовыми латами; выживал, ибо человеческая конструкция значительно крепче, нежели любая марочная сталь. А земля, считая себя обманутой, с ласковостью злой мачехи терпеливо ждала следующей ошибки, ибо не может простить людям приобретенные ими крылья, на которых они взлетают к солнцу. И, тем не менее — все полеты начинаются и заканчиваются на ней.