Мария Ватсон - Данте. Его жизнь и литературная деятельность

В среде союзников, Белых и гибеллинов, проснулись вскоре раздоры, ревность, ссоры – все те нечистые страсти, которые так часто вызывает изгнание среди побежденных. Подобное общение не могло долго нравиться человеку с таким возвышенным духом, как у Данте. Видя, что его не понимают ни гвельфы, ни гибеллины, Данте сосредоточивается в самом себе и, как он сам гордо провозгласил, образует один свою партию, он – «союзник самого себя». Это случилось, вероятно, в 1303 году, когда поэт отправился в Верону, ко двору Бартоломео делла Скала. Белые предприняли еще несколько попыток силой или миром вернуться во Флоренцию, но усилия их оказались тщетными, и в 1307 году все надежды изгнанной партии рухнули. Данте вел скитальческую жизнь, испытывая лишения, принужденный обращаться к чужой помощи, для того чтобы поддерживать свое существование. В 1304 году в письме по поводу смерти Алессандро ди Ромена он пишет племянникам последнего, Оберто и Гвидо, что бедность препятствует ему явиться на похороны их дяди. Такому гордому человеку, как Данте, было, конечно, особенно тяжело обращаться к чужой милости, жить от подачек меценатов. Он поистине узнал, «как горек хлеб изгнания и как тяжело подниматься и спускаться просителем по чужим лестницам». Страдания Данте увеличивались еще тоской по родине. Хотя в нем были космополитические черты и он сам говорит про себя: «Для меня отечество – весь мир, как для рыб – море», все же при этом ярко горела в нем любовь к настоящему отечеству. Это видно из его постоянных заявлений в стихах, письмах и так далее, из слов его о сочувствии ко всем несчастным, «но более всего к тем, которые, томясь в изгнании, видят родину только во сне». Как трогательна жалоба поэта на первых страницах «Пира», написанного им между 1306 и 1309 годами. «Я скитаюсь как бедный странник, почти как нищий, – сетует здесь Данте, – по всем местностям, где говорят языком Италии, показывая всюду против воли рану, нанесенную мне судьбой. Поистине, я уподобляюсь лодке без парусов и руля, прибиваемой к разным гаваням и берегам сухим ветром, которым дышит скорбящая бедность». По форме «Пир» сходен с «Новой Жизнью»; это тоже сборник стихотворений и прозы, только в «Новой Жизни» главное – стихи, а здесь – наоборот. Сочинение это осталось неоконченным; существует лишь введение и три комментария к трем стихотворениям. Писал его Данте с целью популяризировать школьное знание, сделать доступным большинству «привилегированный хлеб науки». Это великое, достойное намерение, это сознательное желание просветить невежественный, темный народ – нечто необычайное и новое для тех времен. Другое нововведение Данте – язык: он пишет не по-латыни, а по-итальянски. Никто еще до него в ученых исследованиях, трактующих о метафизике, практической философии и естественной истории, не осмеливался употреблять народный язык. Сам Данте считает нужным оправдываться в этом и посвящает девять глав, то есть почти весь первый трактат, объяснению, почему он это делает. Со свойственной ему страстностью приступает он здесь к защите итальянского языка, нападая на тех, кто относится презрительно к родному языку и предпочитает ему чужие. Данте называет их «отвратительными», «низкими» и восклицает: «Стыд и вечный позор дурным итальянцам, которые восхваляют народный язык других стран, а унижают свой собственный».

«Пир» – нечто вроде философской энциклопедии; но философия Данте – философия схоластиков; она в подчинении у богословия. Тут масса знаний, но главный интерес сочинения не в научных взглядах Данте, – не это наиболее характерная сторона книги и ее значения. Отличительная черта поэта та, что он все чувствует необычайно горячо и сильно, все у него становится тотчас же аффектом, страстью. И знание не остается у него мертвым достоянием, накоплением ученых подробностей, как, например, у Брунетто Латини, но везде просвечивает и примешивается его могучая индивидуальность. Любовь его – идеализация; он смотрит на нее с философской точки зрения, но сама философия превращается у него в любовь; философия – «любящее общение с мудростью», как он ее определяет. И в научном мировоззрении Данте сохраняется уголок для фантазии, и здесь встречаются у него образы, полные красоты. Он и в науке находил поэтический элемент. Занятие наукой, по его словам, – «изучение известного предмета умом, влюбленным в этот предмет».

Всюду и везде, как бы он ни углублялся в отвлеченную область, действительность все-таки встает перед ним. Так, например, говоря в «Пире» о справедливости и образах правления, он восклицает: «О несчастная, несчастная моя родина, какое я чувствую к тебе сострадание, когда читаю и пишу о вопросах, касающихся государственного правления!»

Одной из блестящих и высших заслуг Данте останется навсегда то, что он сделал с целью дать перевес в Италии народному итальянскому языку над латинским. Как и в «Пире», то же стремление руководит поэтом и в другой его книге: «De eloquentia volgari» («O народном красноречии»), написанной неизвестно когда, – некоторые полагают, что в конце жизни, другие, что около 1308 года. Сочинение это должно было состоять из четырех частей, так как на четвертую часть несколько раз указывается заранее; но оно прерывается на четырнадцатой главе второй части и остается неоконченным по неведомым нам причинам. Данте начинает здесь с происхождения языков вообще и излагает свое учение о национальном языке. Быть может, в области языкознания, если мы взглянем на дело с теперешних позиций, Данте выказывает научную несостоятельность, делает ошибки. Но при этих недостатках сочинение Данте имеет большие достоинства, особенно с точки зрения установления единства в языке. К тому же сама мысль книги показывает нам смелость его ума. Он единственный из современников сумел подняться от употребления народного языка к теоретическому осознанию его духа. У него в первый раз читатель находит научное исследование тех вопросов, которые оставались совершенно неразработанными Средними веками. Сочинение это – один из важных источников по истории итальянского языка и национальной итальянской литературы. В нем – свидетельство того огромного значения, которое Данте всегда придавал национальному языку. Очевидно, при написании этой книги поэт руководствовался не только филологическими, научными целями, но и патриотическим чувством. Вот как выражается Витте по этому поводу: «Нигде Данте не проявляет своего патриотизма так великолепно, как в тех случаях, когда он, подобно сыну, защищающему мать, берет под свою защиту язык своего народа от презирающих его латинистов. Это было главнейшее благо, которое он мог дать и действительно дал своему народу, – именно единство национального языка и национальной литературы. Не его вина, конечно, что он не мог дать ему и единства политического».