Александр Семенов - На взлёте

Получив несколько провозных полетов и сдав зачеты по матчасти и технике пилотирования МиГ-1, летчики пересаживались на боевой самолет. Сначала осваивали простейшие элементы пилотажа, потом - воздушный бой. Значительно больше времени, чем предполагалось, пришлось затратить на отработку взлета. Дело в том, что МиГ-1 при взлете сильно разворачивался вправо, и требовались немалые усилия, чтобы удержать его в нужном направлении. У многих не ладилось и с пилотированием, особенно на небольших высотах. И все же за восемь - десять дней вся эскадрилья освоила новые самолеты и подготовилась к ведению боя. Такие сроки переучивания по мерке мирного времени могут показаться фантастическими. Но война не ждет.

Вскоре меня вызвал командир полка и приказал:

- Завтра на Ли-2 всей эскадрильей вылетайте в Москву. Получите десять МиГ-3 и на них вернетесь обратно.

На московском Центральном аэродроме нас уже ждали представители авиационного завода. Оформление необходимых документов и приемка самолетов не заняли много времени.

МиГ-3 не имел принципиальных отличий от МиГ-1. Только увеличена дальность полета, повышена живучесть и улучшены пилотажные характеристики на больших углах атаки. К концу дня мы подготовили самолеты к вылету и намеревались после ночевки распрощаться с Москвой. Но это случилось раньше: за час до наступления темноты на стоянке появился представитель комендатуры аэродрома и решительно потребовал :

- Немедленно вылетайте.

Он назвал аэродром, где нам запланировали посадку.

- А что случилось? - допытывались мы. - Почему такая спешка?

Объяснений не последовало. Вместо них привычная команда:

- Выполняйте приказ!

Делать нечего: запустили двигатели и взлетели. Лучше было бы, конечно, остаться до утра: все-таки первый вылет на новых машинах. Однако я не очень сокрушался - неподалеку от аэродрома, где нам предложили садиться на ночевку, проживала моя семья.

Появилась неожиданная возможность встретиться с нею...

Посадку произвели нормально. Организовав дозаправку самолетов и разместив летчиков на ночлег, я поспешил к своим. Ни жены, ни сына дома не оказалось: объявили воздушную тревогу, и они приютились в одном из укрытий. Бродя в темноте по пустынному городку, я разгадал причину поспешного изгнания нас со столичного аэродрома: в ту ночь немцы впервые совершали налет на Москву, о чем наша разведка узнала заблаговременно...

Только на рассвете, когда дали отбой воздушной тревоге, мне удалось наконец разыскать жену и сына. Коротким было это свидание - до нашего вылета оставалось около двух часов. А расставаться пришлось надолго. Родные мои вскоре эвакуировались в Оренбург.

* * *

По возвращении в полк узнал, что нашей эскадрилье приказано на новых самолетах убыть на Западный фронт. И сам я, и остальные летчики встретили эту весть как должное. Мы понимали, насколько нужна там наша помощь. Об этом слишком красноречиво говорили хмурые июльские сводки Совкнформбюро.

Провожал нас весь личный состав полка. Александр Павлович Николаев каждого из десяти летчиков обнял и сказал на прощание:

- Скоро и мы за вами. До встречи на фронте!

Однако там мы уже не встретились. Наша эскадрилья сначала действовала самостоятельно, а потом вошла в состав другой части. То же самое произошло и с эскадрильей майора В. В. Пузейкина. Спустя некоторое время я узнал, что в одном воздушном бою его самолет был подбит. Мотор перестал работать, фонарь заклинило, высота была небольшой. Казалось, гибель летчика неизбежна. Но в последний момент Пузейкину, отличавшемуся железной выдержкой и высоким летным мастерством, удалось перевернуть неисправный самолет на спину, покинуть его и благополучно приземлиться на парашюте. В. В. Пузейкин воевал до конца войны. В запас он уволился в звании генерал-майора авиации.

А полковник А. П. Николаев сформировал полк заново и затем успешно руководил им в боевой обстановке. Войну он закончил командиром дивизии.

В конце июля 1941 года наша эскадрилья базировалась на полевом аэродроме неподалеку от Гжатска. На стоянки самолетов нам подвели телефон для связи со штабом ВВС 20-й общевойсковой армии. В то время каждая общевойсковая армия имела свою авиацию, состоявшую из смешанных соединений, отдельных полков и эскадрилий. Существовали и фронтовые ВВС.

Обстановка на Западном фронте была тяжелой. Немецко-фашистские войска, захватив Минск, Оршу, Витебск, продолжали рваться на восток. Тем не менее нам не спешили ставить задач по прикрытию наземных войск или сопровождению бомбардировщиков и штурмовиков. Необходимо было познакомиться с районом боевых действий, освоиться с обстановкой. Однако приказали: в случае появления немецких самолетов-разведчиков перехватывать и уничтожать их. Это обязывало нас организовать наблюдение за воздухом и установить постоянное дежурство на аэродроме одного-двух летчиков в кабинах истребителей.

Дни стояли солнечные, безветренные. В небе лишь иногда появлялись редкие облачка. И вот в один из таких дней, когда мы намеревались познакомиться с близлежащими аэродромами и я уже успел прочертить на карте маршрут полета, раздался голос наблюдателя :

- В воздухе самолет противника!

На высоте трех-четырех километров был хорошо различим двухмоторный разведчик, направляющийся в сторону Москвы. На аэродроме дежурил капитан Ш. Подумалось: хорошо, что первый боевой вылет сделает опытный летчик, его победа воодушевит всех. Чего большего может желать командир, когда его подчиненные только что начинают свой фронтовой путь?

- Капитан, взлет!

Команда была выполнена молниеносно. Мы не отрывали глаз от "мига". Вот он круто пошел вверх. Расстояние между ним и разведчиком быстро сокращалось. Немецкий летчик, очевидно, заметил наш истребитель, изменил курс и увеличил скорость. Но тот, срезав угол, продолжал сближение. Никто не сомневался в том, что через несколько секунд последует атака и вражеский самолет будет сбит. Сетовали лишь на то, что наплывшее облако помешало увидеть закономерный исход этого поединка: придется теперь довольствоваться только рассказом самого летчика.

Томительно тянулось время ожидания. Наконец "миг" появился над аэродромом. Когда он сел, мы поспешили к нему.

- Разведчик ушел, - доложил летчик. - Все горючее сжег, а не нашел его в облаках.

Мы недоуменно смотрели на капитана. Как это ушел? Ведь фашист был виден даже с земли. А может, оружие не сработало? Или с мотором что случилось? Но капитан твердо стоял на своем: подвели облака. Спокойная уверенность летчика поколебала мое желание высказать откровенно все, что я подумал по этому поводу. Кто знает, а вдруг действительно всему виной облака? Над аэродромом они были редкими, а там, дальше, может, перешли в "сплошняк". Ну а если другая причина? Скажем, трусость... Нет, в это не хотелось верить...