Владимир Беляев - Свет во мраке

Сбору контрибуции сопутствовала оживлённая антисемитская пропаганда в фашистской печати. Собутыльник «посадника» Юрия Полянского некий «доктор» Иван Гладилович опубликовал в националистической газете «Українськi щоденнi вiстi» передовую, в которой открыто призывал уничтожать евреев. Они, дескать, ответственны за провозглашение Советской власти на Западной Украине. Во Львове и в провинции в газетных киосках покупателям насильно всучивали завозимую из Германии газету «Штюрмер» с лозунгом: «Юден зинд шульт» («Виноваты евреи»). Статьи из этого органа антисемитов в спешном порядке переводили на украинский язык и печатали для населения Галиции: во «Львiвських вiстях» редактор Осип Бондарович и в польской «Газете львовской» — продавшийся фашистам «литератор» Станислав Василевский.

На витринах магазинов были расклеены плакаты: евреи, мол, распространяют сыпной тиф.

«Санитарные побуждения»

В сентябре 1941 года бригаденфюрер СС Карл фон Ляш приказал всем евреям в течение недели переселиться в северную часть Львова, за линию железной дороги Подзамче — Главный вокзал. Средоточие евреев в одном районе города фашисты сперва объясняли, главным образом, «санитарными побуждениями». В своей прессе они писали, что якобы «евреи не любят мыться», что их жилища «являются очагами инфекционных заболеваний» и т. д. И первое время кое-кто мог даже подумать, что организация гетто является чуть ли не благодеянием для евреев. Однако вскоре эти заблуждения рассеялись.

Два квадратных метра на работающего еврея такова была жилищная норма, установленная Карлом Ляшем для евреев, поселяющихся в гетто «из гуманитарных и санитарных побуждений». И тут же было объявлено, что жители гетто будут получать 700 граммов хлеба в неделю, выпекаемого из особой фасолевой муки — «юденмейль».

Со всех районов города по приказу Ляша потянулись в гетто евреи. Не успевал глава переселяемой семьи подвезти к дому, в котором он раньше жил, ручную тележку для перевозки вещей, как уже в его квартиру забегали осатанелые, пьяные гитлеровцы. «Этого нельзя брать!», «Это должно остаться здесь!», «Бери вот этот тюк, а больше ни к чему не прикасайся!» — раздавались короткие приказы в квартирах переселяемых. Жёны гестаповцев и полицаев, не стесняясь тем, что хозяева квартиры ещё не уехали, открывали шкафы-гардеробы и примеряли платья, пальто, ночные халаты тех самых отверженных, которые, по утверждению фашистской пропаганды, были «главными распространителями сыпного тифа и других инфекционных заболеваний».

Но не прощание с уютом обжитых жилищ было самым тягостным для переселяемых. Они ехали и шли пешком с узлами навстречу неизвестности, во мрак ночей львовского гетто.

Отныне слово «акция» стало обозначать для всякого переселённого в гетто границу между жизнью и смертью.

Одна акция сменяла другую.

В дождливый ноябрьский день 1941 года гитлеровские «шупо» и местные полицейские окружили гетто. Возле выходов стояли подводы, на железнодорожных путях — открытые платформы и товарные вагоны. Под видом «борьбы за чистоту» фашисты начали «освобождать» северные кварталы от «санитарно нежелательных элементов». Они ловили стариков и старух, калек, инвалидов, больных и загоняли их в большие здания на Миссионерской улице. Оттуда партиями под охраной полицаев вели к железнодорожному мосту и около него погружали на все виды транспорта. Большую часть задержанных погрузили на открытые платформы — «леры» и увезли за Высокий Замок, в карьер «Пясковню» близ Кривчицкого леса и дрожжевого завода. С того дня песчаные каньоны, расположенные поблизости проезжего тракта Львов — Тернополь, превратились в место гибели сотен тысяч мирных жителей города.

После окончания «санитарной акции» на фабрику Шварца прибыла одежда увезённых. Никто из работниц сперва не знал, откуда она, но в одном из пиджаков была обнаружена нацарапанная кое-как записка:

«Мы слышим вопли и выстрелы в карьере возле дрожжевого завода, куда повели первую группу раздетых догола стариков и инвалидов, переписанных в доме по Миссионерской. Их убивают. Одежда увезённых уже погружена на машины. Сейчас наш черёд. Живые, кому попадёт эта записка, — берегитесь…»

Вечером, не успела ещё умолкнуть игривая мелодия песенки «Розамунде», которой были встречены портнихи, идущие в гетто из фабрики Шварца, из уст в уста распространилось содержание предсмертной записки одной из жертв «санитарной акции».

Кое-кто из молодёжи, загнанной в гетто, правильно воспринял предупреждение. Рождались мысли о сопротивлении. Поговаривали о том, что следовало бы припасти оружие. Но странное дело — раввины и хасиды-ортодоксы, загнанные в гетто вместе со всеми, принялись не медля тушить в самом зародыше эти, как им казалось, «опасные» помыслы о вооружённом сопротивлении оккупантам. «Надо повиноваться эсэсовцам и ни в коем случае не давать спровоцировать себя на противодействие их приказам, — говорили эти проповедники божьих заповедей. — А вдруг записку нарочно подсунули гитлеровцы? Вы, молодые и горячие, возьмётесь за оружие и из-за вас погибнут тысячи. Лучше сидите тихо и полагайтесь на волю провидения!»

На львовскую землю упал первый снег, германская армия была задержана на подступах к Москве. В эти дни началась «меховая акция». Фашисты обходили квартиру за квартирой, забирали полушубки, валенки, меховые шубы, шерстяные свитера, обшитые кожей фетровые «закопяки», лыжные ботинки, а заодно с вещами и не понравившихся им людей. Раздетых людей загоняли на открытые платформы. Люди сидели на корточках полуголые, посиневшие от холода и ждали своей участи. Из кварталов гетто доносилось залихватское пение. Это звуками «Хорста Бесселя» гестаповцы заглушали крики и плач новых задержанных.

За погрузкой и сбором вещей наблюдали прибывшие в гетто руководители Яновского лагеря оберштурмфюрер Густав Вильгауз — высокий длинноносый фашист в длинном сером кожаном плаще, его заместитель — гауптштурмфюрер СС Фриц Гебауэр, прозванный всеми заключёнными в гетто душителем.

И хотя комендант лагеря Вильгауз был ниже по званию своего подчинённого, он был одним из немногих во Львове членов секретного союза гитлеровцев «Блют орден» — «Союза крови». Поговаривали, что участники «Союза крови» состоят на особом учёте у Гитлера и имеют право свободного доступа к нему.

Душитель из Голливуда

Фриц Гебауэр, приехавший проводить «меховую акцию», своей внешностью резко отличался от своего начальника. Уроженец Берлина (адрес: Принцлаураллей, 25), высокий, удивительно опрятный, в ослепительно белых перчатках, он часто прогуливался по Академической улице Львова, и все, кто видел его, шептали: «Наверное, бывший артист».