Омар Брэдли - Записки солдата

Я предпочитаю откровенно признать все эти трудности и обсудить их честно и открыто в рамках возможного. Однако меня предупредили, что откровенное рассмотрение таких щекотливых вопросов может быть сознательно истолковано как действие, наносящее вред нашему Североатлантическому союзу. Я с этим не согласен. Если умные люди внимательно изучат исторические факты, то это не только поможет им лучше разобраться в аналогичной обстановке, которая может сложиться, но и окажет помощь нам в правильной оценке событий и даст возможность быстро, беспристрастно и без трений разрешить возникающие проблемы.

За последние шесть лет армия Соединенных Штатов не только сильно возмужала, но и ее офицеры стали значительно лучше отдавать себе отчет в том, какая на них лежит ответственность перед миром. Объединенное руководство военными операциями стало общепринятым принципом, и многие разногласия, являющиеся результатом ограниченности взглядов, заставлявшей когда-то нас ставить под сомнение мотивы наших союзников, были полностью преодолены. Если мы всегда будем помнить, что время от времени могут возникать трудности, что они порой затрудняют сотрудничество, тогда мы окажемся лучше подготовленными к тому, чтобы преодолевать эти трудности, не преувеличивая их значения.

Американская армия получила также и политическую закалку, в чем она так остро нуждалась в начале второй мировой войны. Во время войны мы иногда забывали, что войны ведутся для разрешения политических конфликтов, и в период вооруженной борьбы за Европу мы иногда не принимали во внимание политических соображений, имевших огромное значение. Теперь, после нескольких лет холодной войны, мы полностью отдаем себе отчет в том, что нельзя отделять военные усилия от политических целей.

В ходе военных действий выявляются не только способности, но и недостатки отдельных командиров, поэтому было бы легкомысленно с моей стороны утверждать, что каждый тактический маневр во время войны в Европе был блестяще задуман и выполнен. Генералы такие же обыкновенные люди, как и все, и я не знаю ни одного из них, застрахованного от ошибок. Может быть, мы иногда были неблагоразумны и неправильно оценивали обстановку, однако большинство наших действий во время войны в Европе было обоснованно Поэтому мы можем гордиться этой кампанией и теми коллегами, мнение которых мы хотя иногда и оспаривали, но чьи достижения значительно перекрывали их ошибки. Если полководцу приходится командовать армией, то он должен быть готов противостоять тем, кто критикует его метод руководства армией. В демократическом государстве не может быть такого положения, чтобы какой-либо военный герой остался вне критики со стороны общественности, хотя бы только потому, что он выполнял работу, к которой его готовили и за которую он получал жалованье.

Меня предупредили, что критика некоторых действий фельдмаршала виконта Монтгомери, героя Эль-Аламейна, может обидеть английский народ и, таким образом, нанести ущерб общим интересам, связывающим Британию и Соединенные Штаты. Такое предупреждение означает, что его полководческое искусство не может выдержать критики товарища по оружию. Я не согласен с этим. Блестящие достижения Монтгомери в войне против держав оси слишком очевидны, чтобы им могли повредить несколько моих критических замечаний. Те, кто хотел бы заставить нас поддержать миф о непогрешимом генерале, наносят величайший вред Монтгомери.

Военная наука вовсе не является непогрешимой наукой, в ней нет места для абсолютных суждений о том, что правильно и что неправильно. Я выражаю только свое мнение, с ним можно не соглашаться, и, несомненно, найдутся люди, которые не будут соглашаться Если, однако, мы можем извлечь пользу из обмена мнениями по военным вопросам постфактум, тогда уже одна только аргументация, рожденная в споре, будет стоить вызванного им шума.

По этим же соображениям я пытался рассказать о моей длительной совместной работе с Джорджем Паттоном так правдиво и честно, как только мог. Генерал Паттон был одним из моих лучших друзей и первым среди подчиненных мне командиров по безупречному и точному выполнению моих заданий. Он был прекрасным солдатом, которым американский народ может гордиться не только как искусным полководцем, но и как редким и замечательным человеком. Рассказывая о том, что мы пережили вместе, я, может быть, обижу тех, кто предпочитает помнить о Паттоне не как о человеке, а как о монументе в парке. Я же хочу вспомнить о Паттоне как о человеке со всеми его человеческими слабостями и недостатками, - от этого его величие только возрастает.

* * *

Эта книга - рассказ о войне, происходившей шесть лет тому назад, рассказ, на который не повлияло ни время, ни последующие суждения. Я пытался описать события такими, какими они казались нам тогда, не замалчивая ни предрассудков, ни упрямства, ни гордости, ни тщеславия, ни мелкого самолюбия, которыми страдали мы в те дни. Чтобы не поддаться соблазну самооправданий, я сознательно воздержался от чтения других книг о второй мировой войне.

Я начал писать "Записки солдата", по существу, в 1946 г. Тогда я подготовил рукопись примерно в 70 тыс. слов, которая должна была лечь в основу окончательного варианта книги. Весной и летом 1947 г. с помощью моего адъютанта военных лет подполковника Ч. Б. Хансена я написал свои воспоминания о второй мировой войне объемом около миллиона слов. Из личного дневника Хансена, объемом примерно 300 тыс. слов, мы тогда выбрали некоторые детали, диалоги и анекдотические случаи. Первый черновик полной книги содержал примерно 600 тыс. слов. В окончательной редакции от него осталась одна треть.

Хотя мне очень хотелось, чтобы книга вышла, когда я уже буду в отставке, совесть не позволила мне изменить рукопись так, чтобы она была более приемлема в моем нынешнем положении. Если уж писать, то писать нужно честно и искренне. Именно поэтому я и попытался описать войну такой, какой она запечатлелась в моей памяти шесть лет назад.

О. Н. Б.

Вашингтон, округ Колумбия,

28 марта 1951 г.

1. Я вызван для участия во вторжении в Нормандию

Самолет с рокотом пролетел над нашим джипом, затем, задрав нос, заложил крутой вираж над заливом Средиземного моря, мирно дремавшего у северного берега Сицилии.

Мой водитель нахмурился. "Любопытно, - заметил я, - наверное, он испугался наших опознавательных знаков".

Но, очевидно, дело было не в них. Самолет снова развернулся впереди нас над дорогой. Это был "Каб" с защитной коричневой окраской, похожий на мой воздушный джип.

Самолет опять пролетел над нами, развернулся и направился в сторону моря, покачав крыльями. Пилот, очевидно, дважды обозрел щиток с тремя красными звездами, прикрепленный к задней стенке моего джипа. Я встал с переднего сиденья и показал вперед.