Елена Арсеньева - Шпионка, которая любила принца (Дарья Ливен)

При дворе вдовствующей императрицы Дашенька научилась также ценить сплетни. Сначала они претили ей, как даме либеральной и прогрессивной, казались занятием совершенно старушечьим и непочтенным, однако вскорости она и сама сделалась завзятой сплетницей, а главное, обрела умение отсеивать зерна от плевел и выделять самую суть сказанного. Среди мусора намеков, хулы, злословия ради злословия она умела выловить драгоценную информацию, а также обучилась искусству повернуть разговор в нужное ей русло. Постепенно даже немолодые дамы, свысока и неприязненно относившиеся к молодым красоткам (если бы молодость знала, если бы старость могла!…), начали обретать удовольствие в общении с нею, и молодая графиня фон Ливен сделалась истинным кладезем сведений о русском дворе того времени. Эх, не знали о ее талантах иностранные резиденты[14], не то непременно начали бы подбивать к ней клинья!

Но они не успели. Фон Ливен, который, по сути дела, был тем самым ортодоксом, которых втихомолку презирала его жена, наконец довольно-таки надоел императору Александру. С другой стороны, он прекрасно умел ладить с иностранными союзниками, то есть имел немалый дипломатический талант. Александр смог убедиться в этом во время неудачного похода русских против Наполеона в союзе с Пруссией, результатом которого было поражение при Фридланде и заключение Тильзитского мира. Вот император и решил одним ударом убить двух зайцев: избавиться от занудливого царедворца и отправить в Пруссию умелого дипломата. Поэтому он назначил графа Ливена послом в Берлин… и даже не предполагал, что выпустит в озеро международного шпионажа маленькую, но весьма острозубую щучку по имени графиня Дарья Христофоровна фон Ливен.

Впрочем, в Берлине она никак не проявляла своих способностей. У нее родился сын Константин, и после тяжелых родов Дарья Христофоровна долго болела, поэтому лишь издалека наблюдала за приготовлениями к грандиозной борьбе всех европейских народов против завоевательных стремлений одного человека. А впрочем, здесь она впервые получила понятие о большой европейской политике, ее значении и сложности, увидела и узнала многое, что послужило к развитию ее дипломатических способностей.

Но в Берлине ей не нравилось, не нравилось, не нравилось… На счастье, в 1812 году, при возобновлении дружеских отношений России с Англией, граф Ливен был послан в Лондон: сначала в звании резидента, затем посланника.

Как-то почему-то так случилось, что графиня Ливен вдруг начала катастрофически хорошеть. Ей было 27 лет, и в этом возрасте, когда очень многие женщины впадают в уныние, уверяя себя, что все лучшее позади, Дарья Христофоровна ощутила пылкий интерес к жизни. Рождение трех сыновей ничуть не испортило ее стройную фигуру, которая в России, стране телесного изобилия, вызывала сочувственные и даже жалостливые гримасы («Не больны ли вы, милочка?!»), а в Англии пользовалась большим успехом.

Вообще Дарья Христофоровна походила на англичанку: высокая, светловолосая, изящно сложенная, с лебединой шеей. Однако у нее была не выцветшая, лишенная ярких красок альбионская внешность, а по-русски яркий цвет лица, изумительные глаза, которые она теперь очень редко держала потупленными, а которыми по преимуществу играла, да так, что охотников позаниматься с нею переглядками находилось все больше и больше… В ее почти безупречном английском присутствовал некий обворожительный акцент, придававший речи сладостную интимность. Знаменитый художник Томас Лоуренс почти тотчас после прибытия супруги нового русского резидента в Лондон написал ее портрет, на котором Дарья Христофоровна (теперь, конечно, ее называли в основном Дороти) запечатлена в полном цветении своей загадочной, интригующей красоты. Ее успеху у мужчин не мешал даже высокий рост!

Англичане – вообще нация долговязых мужчин, однако после прибытия Дороти фон Ливен в Лондон выяснилось, что даже низкорослые милорды предпочитают высоких женщин… особенно если они так же веселы и очаровательны, как графиня Дороти, так же играют лукавыми глазами, так же превосходно танцуют (это было ее страстное увлечение, почти столь же сильное, как политика, и учителя танцев занимали в ее доме – и в ее жизни, к слову сказать! – особенное место), а главное, если у них такая же об-во-ро-жи-тель-ная грудь, которая волнуется как раз перед носом кавалера… Право слово, в небольшом мужском росте есть, есть свои преимущества!

Но очень скоро оные кавалеры, как высокие, так и низенькие, обнаружили, что новая посланница не только хороша, обольстительна и забавна, но и чрезвычайно умна.

Женский ум в Англии всегда был на вес золота! А леди Дороти оказалась в этом смысле настоящей богачкой. Кроме того, у нее с избытком имелось и такта, и тонкого чувства приличия, и умения вести себя с достоинством, чтобы удерживаться на высоте своего положения…

Принц Уэльский, будущий Георг IV, в ту пору регент (его папенька король Георг III доживал свой век в Бедламе), считался великим ценителем женской красоты. Когда-то он носил прозвище Принни, славился своими галантными победами, и в числе его любовниц ходила скандально известная Ольга Жеребцова[15], не без участия которой был, между прочим, осуществлен знаменитый переворот в ночь на 11 марта 1801 года. С великолепной Ольгой Принни давно расстался, однако с тех пор был неравнодушен к русским красавицам, поэтому графиня Ливен моментально снискала его расположение. Он обожал не только постельные игры, но и волнующий флирт, а этим искусством леди Дороти владела блистательно! Она каким-то образом умудрялась и регенту строить глазки, и при этом сочувственно посматривать в сторону несчастной Каролины Брауншвейгской, его нелюбимой супруги. Эту даму настолько мало кто жалел, что и она незамедлительно прониклась расположением к графине Ливен и охотно жаловалась ей на беспутного супруга, который был грубияном, картежником, охотно приближал к себе всяческих, не побоимся этого слова, хулиганов вроде лорда Бруммеля, а также непрерывно повесничал как с женщинами, так и с мужчинами. В благодарность за откровенность графиня Ливен давала королеве тактичные советы касательно одежды (у Дороти был великолепный вкус), и вскоре она прослыла при английском дворе законодательницей мод вместе с леди Джерси и леди Купер.

Благодаря дружбе, которой ее удостаивала герцогиня Йоркская, графиня Дороти должна была присутствовать на всех парадных королевских обедах, празднествах и прогулках в Виндзоре и Брайтоне. Разумеется, она ничего не имела против, даже наоборот! Придворные постепенно убедились, что при ней можно говорить, не стесняясь и без боязни навлечь на себя неприятности. Репутация графини Ливен была очень быстро после ее появления в Лондоне установлена, английская знать обоего пола искала знакомства с нею, а когда она открыла салон, от посетителей самого высокого ранга не было отбоя.